Логика истории СССР

Попытки организации производства и общественной жизни на коммунистических началах характерны для всех способов производства. Военный коммунизм не первый и, уж конечно, не последний коммунизм в истории. Можно вспомнить в этой связи первобытно-общинный строй — первобытный коммунизм (по Энгельсу), ранние христианские общины, одно из направлений гуситского движения в Чехии — пикартов (XV в.), анабаптистов, в частности, мюнстерскую коммуну (XVI в.), диггеров времён Английской революции (XVII в.). Все они отличались стремлением к уравнительному распределению и уравнительным отношениям в обществе. Военный коммунизм укладывается в ту же тенденцию, но в реалиях начала ХХ века.

Мы привыкли рассматривать коммунизм как дело далёкого будущего. Мнение революционеров прошлого было иным. Они полагали, что коммунизм близок, и он наступит в результате мировой революции после непродолжительного переходного периода. Эти представления вели к недооценке этого переходного, то есть социалистического, этапа развития общества.

В целом марксизм не давал большевикам определённого и достаточно полного представления о сущности социализма, прежде всего, о деталях соответствующих способов производства и распределения. Только непосредственное строительство нового общества могло дать необходимую информацию и внести коррективы в представления о социализме. Поэтому В.И. Ленин в своей работе «Государство и революция», написанной всего за несколько недель до Октября, не мог сделать ничего иного, как повторить и прокомментировать относящиеся к проблеме социализма положения из «Критики Готской программы», не добавив к ним ничего принципиально нового.

Большевики, вполне в духе революционного романтизма, преувеличивали положительное воздействие грядущего обобществления средств производства на развитие производительных сил. По Ленину, государственно-монополистический капитализм является «полнейшей материальной подготовкой социализма»⁹: общественный характер производства достигает такой степени, что пролетариату остаётся только взять в свои руки уже созревшие для обобществления банки, синдикаты, железные дороги и т. п. и пустить их в ход, заменив контроль капиталистов контролем со стороны государства трудящихся. (Как показал исторический опыт, процесс монополизации производства носит ограниченный по масштабам характер и отражает противоречия рыночной формы организации экономики, но не капиталистического способа производства как такового¹⁰). Господствовавшее среди большевиков мнение об относительной лёгкости перехода к коммунистическому производству и распределению, отождествление ими социализма с первой фазой коммунистической формации и, следовательно, общенародной (государственной) собственностью, централизацией управления, плановым характером производства, отсутствием рынка и товарно-денежных отношений наложило свой отпечаток на весь начальный период существования Советского государства.

Вместе с тем, придя к власти, большевики проявили здоровый прагматизм и не форсировали темпы преобразований, ограничившись поначалу национализацией только самых крупных предприятий и синдикатов, а также банков. Бóльшая часть промышленности и торговли оставалась в частной собственности, но за деятельностью собственников предприятий был установлен рабочий контроль. В этот период, получивший название государственного капитализма, В.И. Ленин допускал даже возможность выкупа предприятий у капиталистов вместо их экспроприации¹¹.

Преобладающей формой национализации промышленности в первые месяцы после Октября был стихийный переход предприятий под контроль и управление не государства, а трудовых коллективов в лице фабричных и заводских комитетов, возникших после Февральской революции. Примечательно, что воплощённая в известном лозунге «Фабрики — рабочим!» идея коллективизации средств производства, то есть перехода их в руки трудовых коллективов (хотя бы на правах пользования), уже в начале ХХ в. была близка и понятна трудящимся. В противоположность этой «синдикалистской» инициативе, рождённой самостоятельным творчеством масс, большевистская (вульгарно-марксистская) теоретическая доктрина тотального огосударствления собственности в рамках плановой централизованной экономики была куда менее понятна рабочим, поскольку отстояла далеко от того, что они могли наблюдать в реальной действительности.