Логика монотеизма. Избранные лекции

Вот, собственно говоря, мы движемся внутри этого, и мы должны приводить людей к этому пониманию. Конфессионально это сегодня непродуктивно – то есть говорить о спасении души, об аде и рае. Люди просты, но вместе с тем они усложнились настолько, что думают, будто они очень сложны. То есть «эзотерически» объяснять им, что такое «жизнь будущего века», что такое рай и ад, – они не поймут. Объяснять им на пальцах, как крестьянам XIX века или как бедуинам VII–VIII века, – тоже не воспримут. Их сегодня нужно вводить в эту тему через политический дискурс, когда мозги переформатируются, и он понимает, что «да, те параметры, в которых я существую как единица света, связаны с выходом за рамки тех условий, которые я полагал непреложными, а они оказываются отменяемы». Реальность отменяема.

Можно ли смоделировать момент испуга и само сознание как-то вывести в этой модели пьесы?

Нет. Испуг (это особое переживание) даётся каждому по жизни как великий дар, как возможность реальной встречи с собой, то есть с истинным «я». Но как всякий истинный дар, он никем не осознается. Истинный дар отличается тем, что он не может быть осознан; тем, что это жемчуг, брошенный под ноги свиньям. Это особенность истинного дара. Каждый получает этот опыт, и он так и остаётся втуне.

А каким образом можно собрать эти крупицы, этих пассионариев, радикалов, которые уже кристаллизовались, но они не знают, что им делать в данный момент?

Раньше была институционализированная каста воинов, она была в рамках иерархического сословного общества (дворянство шпаги, знать, дворяне; дворянство – не совсем каста воинов, это сословие, но совпадающее «технически» с кастой воинов). Каждый человек рождается, относясь к определённой касте, – рождается же человек с определённым цветом глаз: он же не может родиться без цвета глаз или цвета волос. Так же он не может родиться вне касты. То есть либо он жрец, либо он воин, либо торговец, либо пролетарий. Но, естественно, он может родиться с нарушением этого – родиться в смешении касты, – и тогда он будет парией, чандалой, то есть его роль будет разлагать, вводить какую-то смуту, симулякры, быть актёром, например, позировать в функции, которой он не соответствует. Чем больше мы проходим по времени, тем больше чандал, которые симулируют. Соответственно, либералы – это чандалы по преимуществу. Потому что либералы – это не буржуа, это не вайшья. Либералы – это люди свободных профессий: адвокаты, зубные техники, художники, актёры, певцы, то есть такие персонажи, которые живут с общества, которых набегает такое количество, что они составляют политический клуб в какой-то момент.

Были кшатрии, которые на Западе были кастой воинов, дворянством, знатью. Но недолго, поскольку Запад, по некоторым соглашениям с «Великими неизвестными», которые курируют сакральную политическую географию, был назначен в качестве «топ-менеджера», и у «топ-менеджера» в какой-то момент возникла необходимость абсолютистского монархического государства. В абсолютистском монархическом государстве каста воинов абсолютно ни к чему, поэтому её стали под корень вырубать и заменять регулярными армиями с офицерами, которые брали патенты[7], лицензии и становились «промежуточными». По инстинктам они ещё были воинами, а по своему статусу они были людьми с погонами и в сапогах, то есть «бюрократами в погонах». И возник конфликт: люди, которые ещё со шпагой ходили, и люди, которые уже ходили с патентом, заткнутым за обшлаг мундира, – между ними возникла нестыковка. И появилась Фронда, принц Конде пытался что-то возразить очень неумело. Всех их загнали, уничтожили, и потом уже появились армии, которые чётко манипулировали, строились, из мушкетов стреляли. Это был конец касты воинов. Их загнобили, уничтожили. Дворянство люмпенизировалось. И появились одинокие герои. То есть смерть касты воинов на Западе привела к появлению одиноких героев.