Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

В силу этого различения и ассерторическое суждение должно было бы оказаться за пределами нашей дефиниции суждения, которая в качестве существенного признака последнего устанавливает то, что оно хочет быть объективно значимым. На самом деле в этом отношении имеется лишь один смысл суждения, которое содержит в себе действительное утверждение, – тот, что всякий должен утверждать и верить в то же самое на том основании, что необходимо верить в это и утверждать его. Всякая наша речь утрачивала бы свою устойчивость и становилась бы детской игрой или ложью, если бы тот, кто устанавливает известное положение, вместе с тем не хотел бы этим сказать, что его отрицание ложно, и тот, кто утверждает нечто с этим несовместимое, заблуждается; т. е. если бы между ассерторическим и аподиктическим суждением было то различие, что хотя последнее и необходимо, но первое не необходимо; последнее обладает значимостью для всякого, первое – только для меня. Истина лишена всякого смысла, если она не имеет в виду этой необходимости субъективной деятельности. Даже там, где совершается просто временное высказывание относительно самого случайного единичного – «это железо горячо», – даже оно предполагает, что именно теперь необходимо судить так, а не иначе. Мое ощущение делает неоспоримой связь этого субъекта с этим предикатом. И вопреки всякому противоречию я настаивал бы на том, что ничего иного, кроме именно этого, я не могу высказать в качестве выражения моего ощущения, раз поставлен вопрос, горячо это железо или нет.

5. Тем самым рушится всякое существенное различие между ассерторическим и аподиктическим суждением. Если я говорю: «это так», – то это лишь в том случае является совершенно зрелым суждением, когда оно означает именно следующее: я должен необходимо судить, что это так. Вся достоверность моего высказывания покоится на предпосылке этой необходимости.

Остается лишь отчасти та разница, что основание, на котором покоится необходимость, бывает различным, отчасти та, что необходимость эта доходит до сознания различным образом.

6. В первом отношении можно прежде всего различать непосредственные и опосредствованные суждения. У непосредственных (in specie аналитических) суждений необходимость высказывать предикат относительно субъекта (соотносительно отрицать его) покоится на принципе согласия (соотносительно различия); у посредственных она покоится или на авторитете, или на выводе. Непосредственные суждения сводятся при этом или к индивидуальному факту (как в восприятии), на основании которого субъекту приписывается предикат, или к общепризнанному значению слова. То же самое различие индивидуального и доступного всем основания разграничивает среди непосредственных суждений те, что сводятся к авторитету, и те, что сводятся к выводу. Ибо то, что некто является для меня авторитетом, – это есть индивидуальное основание, которое обладает значимостью только для меня, пока достоверность не установлена и не доказана общезначимым образом. Но вывод связывает меня лишь тогда, когда он (на основании тех же предпосылок) связывает всех.

Так, например, различали между непосредственной (на собственном или чужом восприятии покоящейся) достоверностью и опосредствованной достоверностью, основывающейся на доказательстве – причем лишь опирающуюся на чужое восприятие достоверность должно будет, напротив, причислить к опосредствованной достоверности, а непосредственная достоверность относится не только к восприятия. И к первой относили ассерторическое суждение, ко второй, соответственно его буквальному смыслу, аподиктическое суждение. Тут предлагают свои услуги традиционные формулы «А есть В» и «А должно быть В» (беря «должно» просто как выражение того, что получено путем умозаключения, как в суждении «Сегодня ночью должен был идти дождь»). Но тогда придется уже отказаться от обычного представления, что аподиктическое суждение обозначает будто бы нечто более высокое, нежели ассерторическое суждение, и что в направлении от проблематического к аподиктическому суждению имеет место возрастание достоверности и тем самым ценности и значения суждений. Ибо всякая опосредствованная достоверность должна ведь, в конце концов, покоиться на непосредственной, всякое доказательство должно покоиться на предпосылках, которые сами не нуждаются ни в каком доказательстве. В комическом противоречии с тем эмфазом, с каким обыкновенно говорят об аподиктической достоверности, в обыденной жизни «аподиктическое» суждение «Так оно должно быть, так оно должно было быть» означает весьма скромную степень уверенности, так как в силу серьезных оснований не доверяют надежности обыкновенных выводов и охотнее придерживаются непосредственно воспринятого. Но если даже предположить самое строгое доказательство, доказанное никогда не может притязать на более высокую степень достоверности, нежели то, на основании чего оно доказано.