Логопед

Все это здорово не нравилось представителям правящей Истинно-Надодной падтии. Пока что взгляды вынужденных союзников по важным вопросам не расходились, но напряжение росло. Уже начались небольшие стычки между группами депутатов. Власти пытались это скрыть, но новости быстро становились достоянием гласности и ходили по городу в виде разрастающихся слухов.

В этой накаляющейся атмосфере про бывших членов Совета не вспоминали, но у Рожнова было такое впечатление, что про них и не забывают. Где-то в чреве некоего ведомства медленно перемещались из одного отдела в другой их дела, какие-то исполнители их рассматривали, ставили некие резолюции, подводя к какому-то решению. И Рожнов всем нутром чувствовал, что добра от этого решения ждать было нечего. По городу волнами прокатывались аресты бывших логопедов, обвиняемых в очередном заговоре, и приговоры были исключительно расстрельными. Очень немногим бывшим удалось получить место в новых учреждениях. Большинство сидело по домам и обреченно ждало своей участи. Продолжали бежать за рубеж, хотя граница теперь была закрыта. Просачивались любыми способами — в товарных вагонах, грузовиках, судовых трюмах, бежали через плохо охраняемые южные рубежи.

Именно тогда Рожнов получил первое известие от Андрея. Передал его неизвестный человек, пришедший к ним в дом. Высокий, болезненного вида — казалось, он только оправился от тяжелого ранения, — не представляясь, он сообщил с порога, что Андрей жив, что ему удалось вместе со своей частью уйти в Европу и он живет сейчас в таком-то городе. Рожнов и Анна Тимофеевна бросились к нежданному гостю и силком затащили в дом. Здесь они усадили его за стол, накормили, напоили чаем. Потемневший от невзгод, худой человек потеплел. Он оказался Олегом Боричем, бывшим работником одной из столичных логопедических коллегий.

— Не Сергея Борисовича ли сын? — живо поинтересовался Рожнов.

Борич оказался младшим братом того. Он нехотя сообщил, что Сергей пал в боях за столицу. Про себя Олег Борич обмолвился, что воевал в рядах армии Страхова, ушел вместе с ней за границу, а сейчас решил вернуться. Он не сказал, с какой целью, только упомянул, что при переходе границы был ранен и пару месяцев отлеживался в глухих деревнях. От него Рожновы узнали, что на этой войне полегла почти вся столичная логопедия. В провинции было не лучше: кто не погиб и не пропал без вести, тот либо бежал, либо пал жертвой тарабарского террора.

— Ведь они безвинных уничтожают, — прибавил Борич, скрипнув зубами.

— Что же вы теперь делать будете? — спросила его Анна Тимофеевна.

— Осмотрюсь, — с внезапным шальным огоньком в глазах ответил Борич.

— Поживите у нас, — неожиданно для себя предложил Рожнов. Но Борич обвел его медленным взглядом, и в этом взгляде Рожнов различил уже знакомую неприязнь.

— Спасибо, Юрий Петрович. Мне есть, где остановиться.

— Про Андрея расскажите! — воскликнула Анна Тимофеевна, не совладав с собой.

— Про Андрея, — повторил Борич и усмехнулся. — Да вы не волнуйтесь. На нем за всю войну — ни царапинки. Везуч. Я с ним в одном полку был. Отчаянный он. Велел передать, что устроился хорошо.

— А записки, записки никакой не передал?

— Записки? Да кто ж записку взялся бы передавать? Сейчас за такую записку сразу в расход… а впрочем, сейчас за все туда же.

Борич обвел взглядом квартиру, усмехнулся.

— Правда, не всех, — прибавил он.

И тут Рожнов не выдержал.

— Вы что такое себе позволяете? — вскричал он. — Вы на что намекаете?

Борич, казалось, его не слышит. Он продолжал оглядывать комнату.

— В расход, — повторил он в пространство уже громче. — Я бы сам…рука бы не дрогнула. Всех предателей, нарушивших присягу… всех продажных…

И он, скрипнув зубами, рывком обернулся к Рожнову.

— Брат погиб, — сипло произнес он, сверля Рожнова взглядом. — Отца расстреляли. А ты сидишь тут. У, ты!.. Да все хорошо у твоего сына. Он, в отличие от тебя, не отступился, дошел до конца. Знаешь, чем он занимается сейчас? Он канавы копает. И ничего, не жалуется. Все просил меня — просто передай весточку и уходи. А я засиделся тут с вами. Ничего, придет наше время. И тогда узнаете… вот тогда заплатите, за все, за все заплатите!..

Эти слова ожгли Рожнова так, что он задохнулся.

— Послушайте, вы! — выдавил в бешенстве он из себя и, вскочив, схватил Борича за руку так, что тот скривился от боли. — Вы тут в моем доме осматриваетесь да оглядываетесь… что, заметно, какое я состояние нажил на сотрудничестве с этими? Да, черт вас подери, я теперь богат — мне жизнь оставили! Вот, живу теперь — и каждый день жду, когда за мной придут. Ничего так житьишко? А вы скажете — поделом, скажете, предателю?! Так вот, я это и без вас знаю. Я сам, сам уже вынес себе приговор!

— Юра, не надо! — пыталась оторвать его от гостя Анна Тимофеевна.