Логово

— МЕДВЕДЬ!!! Самый натуральный медведь!

Майор и Оленька рассмеялись. Миша свернул-таки на излюбленную тему.

— Совсем заврался, — констатировала Надежда. — С каких пор по горам медведи с бесшумками ходят?

— Э-э-э… Ты вот не знаешь, а медведь-то, он зимой не ест ничего, но и под себя в берлогу не гадит. И у него, там, в заду, значит, пробка такая слеживается, плотная, тугая, — выход-то и запирает. А как проснется — начинает жрать с голодухи, ну, там свежачок на старую пробку давит, давит, а топтыгин ходит, тужится, тужится — и прямо-таки выстреливает ту пробку наконец, вместе со свежим дерьмом-то. А тут как раз Цвигайло…

Майор, Стас, Оленька ржали уже в голос, представив, какая жизнь началась у незадачливого Цвигайлы среди острой на язык спецуры. Даже Надежда засмеялась, но все равно не поверила:

— Врешь ты все, Мишаня. Что я, медведей в зоопарке не видела? Эту тушу и под кумаром за человека не примешь — здоров больно.

— Так это ты же наших медведей видела! Или сибирских! А кавказские — маленькие, килов по сотне, по сотне с небольшим! У них там со жрачкой не густо. Наш лося задерет — вот те и калории для росту. А тамошние больше ягодами да фруктами пробавляютя… Мелкие.

— Что же Цвигайло твой тогда свалился?

— А ты бы увидела сама, как вот так вот, на глазах, человек в зверюгу превращается! Морду-то оскаленную при вспышках хорошо разглядел… Думаешь не сомлела бы, такое увидев?

Надежда пожала плечами. Ей действительно не приходилось видеть человека, превращающегося в зверя. Остальным, впрочем, тоже…

— А вот случай еще был… — Миша попытался было без перехода начать новую байку, но Лисовский не позволил:

— Хватит. Время операции меняется. Переносится на три часа вперед. Начинаем не в три тридцать, но в половине первого. Так что все, готовимся к выдвижению.

— Но почему? — недоуменно спросила Оленька.

— Да так… Интуиция подсказывает, — туманно ответил майор.

Больше ни у кого вопросов не было. Интуицию Лисовского уважали все.

Глава 9

Сев в подобравший его «пазик», Эскулап понял, что далеко не уедет. Даже до Артемовска не доберется, не то что до Петербурга. Время вышло, в песочных часах падают последние песчинки… Находку придется использовать на месте. Рискнуть всем — и использовать.

Впрочем, какой прием ждал бы его в Питере, можно было только подозревать. Вполне вероятно, что пользоваться жидкостью из флакончика там бы не пришлось…

Значит, надо найти подходящее место — и как можно быстрее. Какое-нибудь безлюдное строение. Рыбачью или охотничью избушку, или покинутую метеостанцию — они почти все сейчас покинуты, или вагончик, брошенный геологами… Лишь бы не было чужих глаз вокруг. Чтобы можно было сложить вещи и чтобы нашлось, куда вернуться, если опыт удастся… А он удастся, теперь Эскулап почти не сомневался, — хотя еще полгода назад подобное предположение его бы развеселило: глотать в антисанитарных условиях подозрительное пойло, унаследованное от умершей тридцать лет назад бабки-ведьмы? — не смешите!

И все-таки…

Если первый эксперимент удастся поставить не на себе… Насколько он понял, буквы в рецепте «ЗЛТН», надчеркнутые титлом, значат «золотник», то есть чуть больше 4 граммов, — значит, порций во флаконе три, а то и все четыре… Можно одну пожертвовать для опыта. Люди ведь и в безлюдных местах встречаются. И нередко в одиночку…

Наевшись, Ростовцев обрел дар речи. И его слова напугали Наташу больше, чем упорное молчание.

— Еда. — Окровавленный палец генерального директора ткнулся в жалкие остатки растерзанной и обглоданной туши. — Хорошо. Хочу.

Наташа смотрела на него с ужасом. Потом попробовала заговорить — медленно, ласково, как с ребенком. Результат удручил. Ростовцев ее не узнавал. Обращенных к нему речей не понимал — выхватывал отдельные слова и иногда отвечал на них, в основном совершенно бессмысленно. Фразы его состояли из одного, максимум двух слов. Постоянно требовал еды. И как-то нехорошо посматривал на Наташу. Как-то слишком заинтересованно.

Руслан не понимал, в чем дело. За годы близкого общения с ликантропами ничего даже близко похожего ему видеть не приходилось. Оставалось единственное средство — повторить инъекцию антидота. Если понадобится — сделать вторую, и третью — пока полу-человек, полу-зверь не выйдет из этого промежуточного состояния. Если вообще выйдет… Шприц-тюбиков у Руслана осталось три. Три последних. Самых последних.

И он пребывал в больших сомнениях, как их лучше истратить.

— Еда! Хочу!!! — в голосе Ростовцева послышались грозные, рычащие нотки. Наташа в испуге отодвинулась.

Руслан принял решение.

— Вот что, Наталья Александровна, — сказал он медленно, с расстановкой. — Давайте, наконец, определимся. Или вы мне верите — целиком, до конца, — и в то, что я вам сообщил, и в то, что я не хочу плохого ни вам, ни Андрею. И готовы рассказать ему все, что видели, подтвердить мои слова. А он не захочет слушать, — кому захочется слушать о себе такое, — придется долго убеждать и доказывать… Или…

Он сделал паузу.

— Что — или?