Логово гадюк (ЛП)

— И да, и нет. Это наша работа - защищать друг друга. Мы все знали, во что ввязываемся, Райдер. Эта жизнь нелегка. Если бы это было так, все бы этим занимались, но перестань пытаться взвалить весь груз забот на себя. Гадюке Вайперу нужен баланс, тебе нужны твои братья и я.

Он поворачивается, и меня отбрасывает назад. Его глаза дикие, рот разинут в рычании, тело дрожит, а кулаки сжаты. Он выглядит великолепно и чертовски устрашающе.

— А если я не смогу? Что если я позволю вам всем помочь мне? Что если я выпущу все наружу и стану таким же, как он? — кричит он.

— Как твой отец? — спрашиваю я.

Он смотрит в сторону, скрежеща челюстями.

— Он был ублюдком, Роксана, настоящим гребаным ублюдком. Он обидел мою мать, меня и Кензо.

Райдер качает головой, кажется, что он сдувается, наблюдая за мной.

— А если я причиню тебе боль?

— Тогда я убью тебя.

Я смеюсь, а он смотрит на меня.

— Рай, ты не можешь причинить мне боль, пока я тебе не позволю. Прости, но я не твоя мать, я боец. Я пережила своего отца, я пережила Ди и Гарретта, я могу пережить и твоих демонов. Я никогда не позволю тебе причинить мне больше боли, чем я того желаю, и другим тоже. Ты так боишься быть им, что мешаешь себе быть собой.

Он сглатывает, его глаза ищут мои.

— Я убил его.

Я моргаю от этого.

— Хорошо.

Он смеется, самодовольный звук.

— Тебя это даже не удивляет.

— Что ты убил человека, который ранил твою мать и брата? — Я фыркнула. — Нет, Райдер, я не удивлена. Я жалею, что ты не сделал этого раньше.

Он усмехается, но вскоре сдувается, и садится обратно, его тело при этом налито свинцом, как будто он устал.

— Кензо пытался, — признается он, в его голосе звучит боль и чувство вины. Как долго он держал это в себе? — Я убивал и раньше, мой отец заставил меня, сделав из меня своего наемника. Я сделал это, чтобы защитить Кензо, потому что знал, что если не защищу его, то он сделает наемника из моего брата. Но я не мог защищать его вечно, и хотя я пытался оградить Кензо от этой жизни, он все равно вошел в нее, чтобы спасти меня от отца. Он видел, что такая жизнь делает со мной, и ненавидел ее. Однажды ночью он взял мой пистолет, когда я спал, пошел в отель…

— В отель? Где я была? — спрашиваю я, плюхаясь к Раю на колени.

Ему нужно выговориться, но я тоже нужна ему здесь. Он благодарно обнимает меня, его голова прижимается к моей.

— Одно и то же, любимая, это наше, я хотел, чтобы оно сгнило.

Затем он целует меня мягко, так мягко.

— Кензо пошел туда, чтобы убить его, чтобы спасти меня. Но когда он добрался до моего отца, он не смог этого сделать. Кензо любящий мальчик, а первый раз нажать на курок - это тяжело, любовь моя, а что уж говорить про то, чтобы пойти с оружием против нашего собственного отца? Невозможно для Кензо. Он видел хорошее в каждом и любил их, даже когда они этого не заслуживали, и до сих пор любит.

— Эй, — протестую я, и он улыбается.

— Не только ты, Роксана. Если кто-то в этом мире и заслуживает любви, так это ты и он. Но Гарретт, Ди и я? Мы ее практически не заслуживаем.

Я качаю головой, но он закрывает мне рот.

— Дай мне сказать, хорошо? Я проснулся, и когда увидел, что мой пистолет пропал, я понял. Он вел себя странно весь день, и я просто понял это, любимая. Мне никогда не было так страшно. Я знал, что отец убьет Кензо, и к тому времени, когда я приехал, Кензо истекал кровью, будучи на пороге смерти. Я забрал у него пистолет…

— Ты убил его, — бормочу я, прижимаясь к его руке.

— Я убил отца, выстрелил ему в голову, а потом разрядил в него обойму.

Он вздрагивает.

— И я ничего не чувствовал, ничего, любимая. Даже радости не было, это было просто что-то, что нужно было сделать. Я помог Кензо подняться, и мы просто стояли над его трупом. Всю нашу жизнь он был тираном, таким большим, сильным человеком. Вся эта власть и деньги, и в конце концов, все это лишь подписало ему смертный приговор. Он выглядел таким слабым, таким маленьким. Это было легко сделать, убить, легче захватить его бизнес и разрушить его. Именно тогда я был в своей стихии, разрушал вещи, а Кензо был тем, кто созидал. — Райдер делает глубокий вдох, и я прижимаюсь ближе, предлагая ему утешение, пока он снимает весь груз, тянущий его вниз.