Логово гадюк (ЛП)

— Санта, — усмехается он, заставляя меня смеяться, поэтому я вонзаю лезвие глубже, наблюдая, как кровь капает из раны.

— Будучи профессиональным убийцей, держу пари, что твой палец на спусковом крючке важен, верно? — размышляю вслух.

Парень сглатывает, его кадык дергается, и я внезапно выдергиваю нож, заставляя его закричать. Этот звук — мед для моих ушей, он возбуждает меня так, как ничто другое не может… не считая моей Маленькой Птички.

Повернувшись, я хватаю пилу, поднимаю руку и начинаю насвистывать себе под нос. Парень кричит и дергается, пытаясь бороться. Кровь брызжет на кандалы и его руку, пока я не натыкаюсь на кость. Ругаясь, я работаю лезвием сильнее.

— Глупая пила, так трудно найти хорошую, которая бы резала кость, и которая не слишком легко затупляется, — говорю я ему невзначай, поддерживая разговор. — Ты не поверишь, сколько раз мне приходилось её менять. — Я вздыхаю, отрывая его палец и отбрасывая его. Бросив пилу на пол, я хватаю зажигалку и, ухмыляясь в нескольких дюймах от его лица, прижимаю ее к ране, чтобы остановить кровотечение.

Он снова кричит, и когда до меня доходит запах горящей плоти, я издаю стон. Щелкая зажигалкой, я отступаю назад с кивком, оглядывая его.

— Может, попробуем еще раз?

— Пошел ты.

Он плюет в меня, сопли капают у него из носа, а слюна стекает по подбородку.

— Очень хорошо.

Снова схватив скальпель, я начинаю колоть и резать, мои движения случайны и хаотичны, так что он не может собраться с силами.

Но его крики звенят в моих ушах, эхом отдаются вокруг меня, вызывая другие крики из прошлого, смешиваясь с запахом горелой плоти. Я режу все быстрее и быстрее, нанося удары.

Продолжаю резать, подхлестываемый криками, посмеиваясь в промежутках. Не могу остановиться. Огонь мерцает вокруг меня, крики моей матери звенят в голове, пока чья-то рука не пронзает пламя. Достает прямо до меня.

— Ди, посмотри на меня, — требует голос. Он низкий, чувственный.

Знакомый.

— Маленькая Птичка? — бормочу я, замирая.

Она хватает мою руку и лезвие. Тяжело дыша, я моргаю, и комната снова обретает четкость. Она стоит перед окровавленным, задыхающимся мужчиной. Ее рука сжимает лезвие, оно режет ей кожу, так она пытается помешать мне воспользоваться им снова. Когда Птичка смотрит на меня, улыбка играет на ее губах.

— Ты забыл обо мне.

— Никогда, — бормочу я, глядя в эти глаза.

— Ты не можешь убить его, пока нет, у тебя нет нужной информации, — предупреждает она.

— А ты не пыталась его спасти? — спрашиваю я, нахмурившись, и внезапная вспышка ревности пронизывает меня. Как он посмел? Она моя!

Рокси наклоняется к лезвию, чтобы снова привлечь мой взгляд к себе, и только тогда я понимаю, что начал рычать, как животное. Она задыхается от боли, ее глаза расширяются, когда кровь Птички стекает по лезвию ножа и по моей руке, заставляя меня стонать.

— Нет. Пытаюсь помочь тебе, — шепчет она с болью в голосе.

Накрыв ее руку своей, я вонзаю лезвие глубже, и она хнычет, но позволяет мне сделать это. Я издаю стон и убираю руку Рокси, отбрасывая лезвие, прежде чем притянуть ее в свои объятия. Руки Птички поднимаются к моему лицу, и она заключает его в свои ладони. Я чувствую кровь на ее руке, покрывающую мои щеки, и мой член дергается от этого ощущения, когда Птичка отчаянно тянется вверх, но она такая маленькая.

Ухмыляясь, я поднимаю её с пола, пока наши губы не соприкасаются. Это грубый, полный боли поцелуй, и он возвращает меня с края пропасти, как ничто другое. Заменив впечатление пламени, лижущего мою кожу, её мягкостью. Вкус дыма её сладостью. Звук криков моей матери её стоном, который я проглатываю.

Отстраняясь, я ставлю Рокси на ноги, и она слегка покачивается, потеряв равновесие, поэтому я поддерживаю ее.

— Мне нужно присесть, — бормочет Рокс, тяжело дыша.

— Можешь сесть мне на лицо, — возражаю я, и смех срывается с ее распухших губ.

Ухмыляясь, я несу Рокси к ящику с инструментами и сажаю на него. Я разжимаю ее скрюченный, раненый кулак и смотрю на порез — он не слишком глубокий. Наклоняясь, глядя Птичке в глаза, я целую ее, и кровь Рокси покрывает мой рот. Я выпрямляюсь и облизываю губы, ощущая металлический привкус на губах, а она сдвигается, облизывая собственные губы.

О да, моя Маленькая Птичка любит, когда я такой дикий. Злой. Зверь.

Слетевший с катушек.

Чувствуя себя более похожим на себя прежнего и держащим себя в руках, я поворачиваюсь к парню и ухмыляюсь.

— Прости за это. А теперь, ты хочешь что-нибудь сказать?

Он тяжело дышит, его голова поникла.

— Триада, они наняли меня. — Каждое слово звучит грубо, его голос, несомненно, сорвался от крика.

Схватив парня за волосы, я поднимаю его голову и поворачиваюсь, чтобы ухмыльнуться ему.

— Очень хорошо, но как?

— А как, черт возьми, ты думаешь? — огрызается он, заставляя меня нахмуриться, а его сглотнуть. — Через знакомых.

— Я думал, они испытывают финансовые трудности? — Я задумываюсь, нахмурившись.

Он отчаянно качает головой.