Логово горностаев. Принудительное поселение

Читая газету, дон Джузеппе заметил, что Лаурета неотрывно на него смотрит. Он кожей ощущал ее пристальный, жуткий взгляд. И резко, грубо обратился к ней:

— Какого черта вы примчались сюда! Ведь это же верх неосторожности!

— Я пришла сказать тебе: вызволи его из тюрьмы!

Он молча поглядел на нее, не веря своим глазам.

— Ты знаешь нужных людей. Ты должен его освободить. Разве ты не обещал ему? Сразу как только с ним познакомился. Сказал, если что-то не заладится в деле с музеем…

«О боже, да она свихнулась! Хочет быть беспощадной бандиткой, а в решающий момент начинает метаться, как испуганная гусыня».

— Слушай, да повнимательнее, — процедил он сквозь зубы. — История с музеем закончилась, и к тому же удачно. У полиции были давние счеты с Коллорини. Вот за это он и должен держать ответ. Никому и в голову не приходит обвинять его в ограблении музея, и ему лучше об этом молчать!

Его внимание привлек шелест у распахнутой двери — облокотившись о косяк, Мариза Косма смотрела на них с немым испугом. Он подошел к вдове, вежливо выпроводил ее на лестничную площадку и плотно закрыл дверь на ключ.

— Если ты не поможешь вытащить Стефано из тюрьмы, я сама расскажу полицейским о твоем фокусе с монетами.

Возбуждение исказило ее лицо, и лисьи, едва не сходящиеся у переносицы глазки следили за каждым его движением и жестом. Но дон Джузеппе, закованный в броню мнимого спокойствия, ничем не выдавал своих чувств.

— Если не ошибаюсь, это шантаж, — с упреком в голосе сказал он. — А против шантажа, дорогая моя, любые средства защиты хороши. В том числе и контршантаж. К тому же убийство сторожа музея больше всего может повредить самому Коллорини.

— Стефано никого не убивал.

— Да, но он там был.

Он умолк, тяжко вздохнул, словно ему вовсе не хотелось защищаться таким неблагородным способом.

— Так же как два месяца назад, он был на вилле Сперони, когда ты дала автоматную очередь по ее владельцам.

Паломбелла испытал то приятное удовлетворение, какое ощущаешь, решив трудный кроссворд, когда увидел, как остекленели ее глазки на побелевшем лице. Она не сумела скрыть своего удивления и ужаса.

Он дал «пробный выстрел» и попал точно в цель.

— Не волнуйся, детка. Если будешь держать язык за зубами, я тоже нигде и словом не обмолвлюсь об этом неприятном факте. Договорились?

Он взглянул на нее насмешливо, но при этом довольно примирительно.

— У тебя есть один серьезный недостаток: ты недооцениваешь других.

— Тебе об этом Стефано сказал? — пролепетала она.

— Сам разузнал. И если захочешь схитрить, то знай, я могу это доказать.

Барон лгал. Не мог он ничего доказать, но она ведь этого не знала. Просто чутьем умудренного опытом человека он обо всем догадался. Он обладал даром видеть чужие карты, не давая заглянуть в свои. Недаром он умел подмечать малейшие подробности и увязывать воедино разные факты. Вот он и сопоставил три многозначительные фразы: «Лаурета — мой лучший адъютант», «Мои помощники улизнули раньше срока» и «Это создало для меня определенные трудности». Еще бы не создало! Улизнули помощники, иссякли деньги, и Коллорини понадобилось раздобыть монету любой ценой. Остальное он вычитал в газетах, которые испытывали особый интерес к тем, с кем никогда ничего не случается. «Ноги слишком маленькие даже для совсем низенького человека» (слова профессора Браццоли), «автомат она держала, как ребенок игрушку» (показания гинеколога, доктора Сперони), «глаза, блестевшие как у наркомана или у пьяницы» (суждение Франческо, слуги профессора). Все трое показали, что сообщник Коллорини все время угрюмо молчал. Они могли бы добавить, что Лаурета так нервничала, что, едва Джованна взбунтовалась, нажала на курок.

Внешне Лаурета казалась образцом ледяного спокойствия. На деле же она была явной неврастеничкой. Паломбелле не хотелось сейчас выяснять, но он не сомневался, что, скорее всего, и сообщником, застрелившим в музее Феличе Шиельцо, тоже была она, Лаурета. Кто бы ни сделал резкого движения, она сразу открывала огонь. Даже при их первой встрече в этой комнате Лаурета вскочила в испуге и приняла защитную стойку, когда он вдруг протянул к ней через стол руку. И наконец, последнее, решающее открытие — похвала тетушки Маризы по адресу своей племянницы, которая лечила ее раненую лодыжку. При такой умелой медицинской сестре можно обойтись без врача. Не в клинике ли Сперони работает Лаурета медицинской сестрой? В клинике она практиковалась прежде, но там ей выделиться не удалось.

«А моя племянница, синьор Паломбелла, женщина с амбициями, она хочет стать ассистентом хирурга. У моей Лауреты храбрости побольше, чем у любого мужчины».

Странным образом храбрая Лаурета готова была вот-вот разрыдаться.

— Уходи, детка, да побыстрей, — настойчиво посоветовал он, опасаясь, что она может забиться здесь в истерике.

Он отворил перед ней дверь.

— Спрячься где-нибудь и не высовывайся. А уж твой Коллорини выпутается из неприятностей сам. Уж какой-нибудь ход он придумает.

Он вытолкнул ее из комнаты и проследил, как она спускается по лестнице.

— Вот стерва так стерва!