Логово горностаев. Принудительное поселение

Женщина не опустила занавеску и тогда, когда машина Де Дженнаро свернула за угол. Если бы она была повнимательней, то могла бы узнать человека, который вскоре вновь появился внизу. Она его никогда не замечала, хотя несколько раз он уже попадался ей возле дома. Тем более, что у него была большая плешь, и она невольно бросалась в глаза. Но она его не узнала, даже просто не увидела.

— Синьора, — окликнула ее вполголоса прислуга, появляясь в дверях. — Синьора, — повторила она, приблизившись, и застыла в удивлении. — Да что с вами, никак плачете?

— Ничего… просто неважно себя чувствую, — сквозь зубы пробормотала Розанна Россетти, чтобы та отвязалась, и, сухо сказав, что ей ничего не нужно, направилась к диванчику. — Нет, пожалуй, вот что: завари-ка мне ромашки,— приказала она. Но у нее не было ни желания, ни необходимости пить ромашку. Просто хотелось поскорее избавиться от прислуги, раз уж нынче нельзя прямо посылать ко всем чертям излишне любопытных служанок.

Она сделала глубокий вздох, чтобы прийти в себя, и в тысячный раз, вытянув пальцы левой руки, посмотрела на кольцо. Она его не сняла, но ей казалось, она чувствует надпись, выгравированную с внутренней стороны кольца: «Розанне от Гуидо». Подарок восемнадцатилетней давности. Ее день рождения пришелся на один из тех коротких моментов, когда Гуидо начинал верить, что наконец-то счастье ему улыбнулось, — и только лишь потому, что в кармане у него завелось немного лишних денег. Бедный Гуидо!

— Бедный Гуидо, — еле слышно повторила она уже вслух и инстинктивно сжала кулаки. Она не чувствовала ничего, кроме ненависти, смертельной ненависти. Ни горя, ни жалости к убитому — ничего! Ее не пугали ни неприятные хлопоты, ни надоевшие допросы. В душе у нее была только ненависть к тем, кто убил ее несчастного, невезучего мальчика. Кому-то он казался хитрым? Ловчилой? Бездельником? Никто не знал, что он просто был еще совсем мальчишкой. «Послушай, Роза, на этот раз я устроюсь. Вот увидишь». Она никогда у него не спрашивала, как, где, зачем и почему. Даже в детстве она не задавала ему никаких вопросов. Ему нравилось строить из себя этакого парня себе на уме, ни с кем не откровенничать, а уж меньше всего, конечно, с девчонкой. А кроме того, разве не он был старшим? Он мог позволить себе так к ней относиться. «Правильно делаешь, что не задаешь вопросов», — однажды похвалил он ее, когда они пошли вместе в кино. В скупой похвале содержалось важное указание, и она запомнила его на всю жизнь.

Эта идиотка с идиотской чашкой в руках уставилась на нее — служанка вся дрожала от желания продемонстрировать свое сочувствие.

— Что? Уже готово? — злобно пробурчала хозяйка. Все они проворны, только когда не надо работать. А так жди три года, пока подойдет к телефону.

— Поставь там, да поживее!

Розанна Паскуалетти подождала, пока обиженная женщина вышла, оставив за собой открытую дверь. Если хочет, может хоть совсем уйти. Эта свинья Россетти, немного для приличия выждав, принялся теперь лапать и ее. Пусть убирается.

Она отпила немного настойки. Гуидо и на этот раз не сказал ей, что его жизнь в опасности. Она никогда еще не видела брата столь возбужденным. Он дал ей ключ с таким видом, словно доверял драгоценность. «Почему ты не хочешь держать его у себя?» — только и спросила она. Сестра не отказывалась взять ключ и задала вопрос просто из любопытства, а он, такой счастливый, улыбаясь, повторял: «Послушай, Роза, ну вот теперь…»

Автобус был переполнен, но какой-то подросток поспешил уступить ей место, то ли пораженный ее полнотой, то ли испуганный мрачным выражением лица. Она плюхнулась на сиденье, слишком маленькое для пышного тела, и уставилась в окно, продолжая усиленно размышлять. Неужели у Гуидо были неприятности из-за того дела с Россетти? Она вспомнила, что, увидев, как он вытаскивает из кармана столько денег, всерьез встревожилась, и даже Россетти не мог поверить ее рассказам. Но она, как и прежде, не стала расспрашивать брата. Больше они к этому никогда не возвращались. «Ведь с тех пор прошло столько лет. Какое это может иметь отношение к его смерти?» — подумала она и инстинктивно проверила, тут ли ключ: из боязни, что у нее вырвут сумку, она держала его в кармашке блузки.

— Извините, — пробормотала худенькая девушка, указывая на соседнее свободное место, которое толстуха Россетти наполовину заняла. Розанна раздраженно придвинулась к окну. — Благодарю вас.

Нет, эта история с деньгами не имеет никакого отношения к ключу, который ей доверил Гуидо. Ключ — личное дело брата, бог его знает какое. А те деньги были, ну, как его, СИДа. Подумать только, что Гуидо зараз получил двадцать пять миллионов и решил поделиться ими с этой свиньей Россетти, который только и умеет, что резать колбасу.