Логово горностаев. Принудительное поселение

Эта фраза, вызвавшая у полковника Виньи яростный взрыв раздражения, была подчеркнута красным, но ее не так-то легко было заметить среди сотен строк, заголовков, фотографий. Полковник прочел ее вслух и с пренебрежением швырнул газету на письменный стол. «Ох уж эти мне политиканы! Ты слыхал, Де Дженнаро? Подробные докладные! Ничего не пропускать: значит, день занимайся делом, а на следующий — сиди за столом и строчи отчеты! Представляешь, какое замечание сделал мне в прошлый раз этот гусь Якопетти, читая рапорт старшины Дзамбитты? Надо, мол, писать не „нужно было пойти“, а „следовало направиться“. Я даже, знаешь ли, не стал спрашивать, почему он так считает».

Де Дженнаро про себя улыбнулся, осторожно выжимая сцепление. Десять минут, чтобы продвинуться на сто метров! Добрая половина проезжей части улицы Сан-Грегорио была перегорожена из-за каких-то работ, и встречные потоки транспорта двигались по узкому коридору. Образовалась чудовищная пробка, машины еле ползли, чуть не задевая друг друга, и каждая стремилась проскочить раньше другой. Те, кого оттирали, от злости истошно гудели.

«Итак, значит, что ты ел на завтрак? Сколько выкурил сигарет? Вниз спускался пешком или на лифте? Нет, мне-то знать это совершенно ни к чему, но, как только у тебя выдастся свободный часок, сразу же сядь за работу, вооружись бумагой, ручкой и составь подробную докладную судебным властям. И смотри, строго соблюдай форму. Пиши так: „Мне необходимо было направиться в сортир, но вследствие того, что я должен был составить множество докладных для судебных властей, пришлось отказаться от этого намерения“. „Не пойти“, а именно „направиться“, ясно?» — прорычал тогда Винья, заканчивая свою тираду. А через пять минут он мог совершенно спокойно позировать рядом с судебным следователем перед фоторепортером из «Темпо» или восхвалять на пресс-конференции какого-нибудь прокурора за смелость и распространяться о работе своего следственного отдела, который, мол, всегда действует в самом тесном контакте с судебными органами. И что в этом человеке было самое удивительное — в обоих случаях он был вполне искренен.

Де Дженнаро не без злости усмехнулся, вспоминая короткий разговор о деле Паскуалетти, последовавший за этой вспышкой полковника. Несколько советов общего порядка, повторенное два-три раза распоряжение соблюдать строжайшую секретность, категоричное требование побыстрее закончить дело. Винья даже не поинтересовался, что думает сам Де Дженнаро, не высказал своего мнения, если, конечно, оно у полковника вообще имелось. Впрочем, все было так, как и должно быть. Еще в чине младшего лейтенанта Де Дженнаро очень скоро понял, что к чему. Особых способностей тут не требовалось. Все этому быстро выучивались: между ним, когда он впервые рискнул проявить инициативу, и первым его начальником, приказ которого он выполнял, не возникло никакого контакта, не пробежало ни искры. Правда, на Де Дженнаро не кричали, и ему не приходилось, как это случалось с другими, выслушивать о себе нелестные отзывы. Отношения с начальством оказались простым делом — знай подчиняйся и не высовывайся. Однако вечером, в постели, вспоминая разговор с начальником, он испытал чувства разочарования и обиды, не подобающие молодому офицеру.

Губы капитана еще кривились в усмешке, когда ему удалось найти место и припарковать машину. В сущности, в чем заключалась невысказанная философия полковника Виньи? Докладывай только о том, о чем можно докладывать («Мой начальник — генерал, а не какой-то тридцатилетний судебный следователь»), и только при наличии решающе важных фактов и обстоятельств. А было ли таким решающим фактом предположение, что убийца Паскуалетти не нашел того, что искал? Конечно же, нет.

— Все в порядке, господин капитан, — произнес совсем рядом чей-то голос, так что Де Дженнаро даже вздрогнул от неожиданности. Он закрывал в это время дверцу машины, глубоко погрузившись в неотвязно преследовавшие его мысли.

— Сегодня Россетти еще не выходил. А вчера вечером… — Де Дженнаро по глазам агента в штатском понял, что дальнейшее не представляет интереса, — после закрытия магазина колбасник сел в машину. Кассирша вышла на пять минут раньше и ждала его за углом. Россетти подобрал ее, и они уехали в сторону квартала Фламинио, где…

«А дом довольно шикарный», — подумал Де Дженнаро, в то время как швейцар снял трубку домофона. Поднимаясь на второй этаж, капитан отметил, что ступеньки лестницы вдвое шире, чем у него в подъезде. Колбасы, как видно, приносили неплохой доход. Он позвонил, и дверь почти тотчас отворилась. Служанка средних лет едва успела спросить, что ему угодно, как в полутьме прихожей он заметил другую, гораздо более внушительного вида особу.

— Синьора Россетти?

— Да.

— Я капитан карабинеров Де Дженнаро, из следственного отдела.

— Что вам нужно?