Логово Костей

Боренсон чувствовал присутствие душ умерших в этих лесах. Они прятались в глубокой тени и в поросших мхом деревьях. Они как бы томились в заточении, не смея покинуть своего убежища. Однако чутье подсказывало Боренсону, что местные духи не были злыми. Когда-то они были людьми, такими же, как он. Таких привидений не стоило бояться. К тому же всякий раз, когда Боренсон покидал покров деревьев, солнце согревало его спину. Перед лучами солнца духи были бессильны. Они не смели покинуть своего убежища, приняв видимое глазу обличье.

Как только взошло солнце, Боренсон посмотрел себе под ноги, ища следы. Однако на протяжении многих миль дорога была девственно чиста. И вот наконец, когда они приблизились к ручью, на вязкой влажной почве они отчетливо увидели размытый отпечаток — характерный знак, в отличие от ровного следа копыта указывающий на то, что здесь проехала лошадь, обутая в чехлы.

При взгляде на этот отпечаток глаза Боренсона вспыхнули:

— Это тот убийца. Как думаешь, след свежий?

Он закинул руку за спину и вытащил из ножен свой боевой молот.

Миррима спрыгнула с лошади. Дар чутья она приняла от собаки, и теперь обнюхивала землю вокруг следа, затем понюхала воздух.

— Нет, — сказала она. — Этот след был оставлен день назад, оставлен человеком. Человек этот, судя по запаху, очень странный.

— Странный? — прошептал Боренсон.

— Его запах напоминает мне об открытых равнинах и одиноких холмах. Возможно, он был в пути всего несколько дней. И все же я думаю, он уже давно скитается по белому свету. Такой человек скорее будет спать под дождем, чем в уютной гостинице.

— Да-а… — протянул Боренсон. Он огляделся. — Скорее всего, Радж Ахтен послал его следить за этой дорогой примерно месяц назад. Мы напоим лошадей и позавтракаем здесь.

Он спрыгнул с лошади и отвел ее вверх по холму, подальше от ручья. Здесь, на опушке рощи, несколько ореховых деревьев стояли кружком. Они были похожи на старушек, собравшихся посплетничать. Отсюда дорога спускалась по холмам по направлению к Фэнравену. Дорога вилась тонкой лентой, пока не достигала широкой трассы, ведущей к городу. Приглядевшись, Боренсон увидел окрестности Фэнравена.

Разводя костер и поджидая, пока разгорятся мелкие веточки, Боренсон не сводил глаз с дороги. Вскоре пламя начало лизать кору на ветках покрупнее, потом занялось и на поленьях. Подождав, пока в костре будет достаточно углей, Боренсон принялся жарить сосиски, которые он захватил с собой с постоялого двора. Вдруг ему почудилось легкое движение на дороге. Он увидел рыжего лося огромных размеров, утомленной походкой пробиравшегося сквозь деревья. Он шел, с трудом волоча ноги и закинув голову назад, так что рога практически касались спины. Лось осторожно нюхал воздух большими ноздрями. Определенно, он вынюхивал лосиху. Загадочного всадника по-прежнему не было видно. На много миль вокруг не было ни души.

И все же Боренсон продолжал чувствовать беспокойство. Он не мог точно сказать, чего он боялся. Возможно, его тревожила эта поездка в Инкарру, которая сама по себе была достаточно опасной.

Однако у него был повод для беспокойства и посерьезнее. Миррима — вот что занимало его в данный момент. Последние несколько недель он упорно сопротивлялся своему чувству, не разрешая себе влюбиться в нее. Его основным долгом было служение Габорну. Он и представить себе раньше не мог, что в его жизни останется место для любимой женщины, для жены. Раньше он думал, если ему и суждено жениться, то обязательно на какой-нибудь бедной женщине, которая будет готовить ему еду и удовлетворять другие физические потребности в благодарность за предоставленный кров. Он и представить себе не мог, что женится на женщине прекрасной, на женщине сильной, которая будет горячо любить его, на женщине, обладающей в равной степени разумом и страстью.

Теперь же он был просто раздавлен этой любовью. Он был оглушен, как мальчишка, который чуть не лишился чувств, когда его сердце в первый раз разорвала невероятная страсть. Прошлая ночь с Мирримой, когда они предавались любви, была само совершенство.

И все же Боренсон чувствовал, что-то было не так. Он опасался, вдруг Миррима оставит его — или, вернее, ему казалось, будто некая сила пытается увести ее от него.

Время от времени он думал о человеке в капюшоне. От одной только мысли о нем веяло чем-то зловещим.

Миррима осталась сидеть у ручья. Оказавшись наверху, Боренсон не видел ее. Ее силуэт скрылся из виду в сплошной заросли деревьев. Боренсон думал, чем же она сейчас занимается? Возможно, она купается, или просто отдыхает, или же собирает дрова для костра. Однако вскоре мысль, что он не видел ее уже довольно давно, обеспокоила Боренсона. Он уже успел наколоть толстые колбаски на заостренные палочки и принялся поджаривать их над углями, а Мирримы все еще не было видно.