Логово Костей

Боренсон понимал, окликнуть ее было бы в высшей мере неразумно, учитывая, что они находились в местности, где разбойники могли быть на каждом шагу. Поэтому, не произнося не слова, он поспешил обратно к ручью. Рядом с дорогой Мирримы не было видно. Однако на мягкой земле рядом с ручьем он увидел отпечатки ее маленьких ног. Миррима направилась вниз по течению ручья. Обнаружить ее оказалось несложно. Ковер изо мха и опавших листьев, покрывавший мягкую почву, позволял даже такому увесистому мужчине, как Боренсон, свободно продвигаться вперед, не увязая в болоте. Негромкая музыка бормочущей среди круглых камней воды сопровождала звук его шагов. Воздух был наполнен запахом бегущего потока.

Боренсон неслышно пробирался все дальше и дальше, следуя за цепочкой ее следов. Следы Мирримы одинокой тропкой вились вдоль ручья. Других отпечатков на земле не было видно. Только однажды Боренсон заметил нечто, что его насторожило. Ее следы пересеклись со следами огромного волка. Это напомнило ему, что они находились в диких лесах.

Боренсон неожиданно оказался на обрывистом склоне, где ручей устремлялся вниз и вливался в небольшое озеро, которое тут же переходило в озеро побольше. Вода в дальнем озере была неподвижна и прозрачна, как стекло.

На берегу, у самой воды, он увидел Мирриму, сидящую на ковре зеленой травы, усыпанной полевыми цветами. У кромки воды рогоз тянул вверх свои головки. Вода была настолько прозрачной, что можно было разглядеть дно. Рыбки, сверкая серебряными боками, играли среди уходящих под воду черных корней огромной сосны.

Миррима не купалась. Она просто сидела, опустив босые ноги в озеро и рассеянно глядя на воду. Спустя пару мгновений Боренсон заметил какое-то волнение на поверхности воды, словно какая-нибудь рыбка, может, уклейка, а может, и покрупнее, проплыла близко к поверхности воды. Сначала она очертила круг, затем закрутилась серпантином по направлению к центру круга и вдруг разделилась на три части, которые зигзагом брызнули в разные стороны и исчезли.

Тут Боренсон сообразил, что кто-то написал на поверхности воды руну. Руну, которую он не узнал. Сердце его похолодело. Не успела поверхность озера разгладиться, как новая руна начала приобретать форму. Боренсон неотрывно смотрел на воду, как бы силясь разглядеть источник этого удивительного движения: были ли это рыбы или водяные жуки. Однако ничего подобного он разглядеть не смог. Движение рождалось как бы само по себе.

Внезапно Боренсон понял, чего именно он боялся эти последние пару дней. Не убийца в капюшоне отнимет у него жену, а одна из Сил. Сила Воды — это она стремится сманить Мирриму, увлечь ее, увести ее от него.

«Как же я раньше не догадался!» — с досадой говорил Боренсон сам себе. Я должен был увидеть это — в том, как она плывет по земле, или в том, как она вдыхает утренний туман, и в том, как роса блестит на ее волосах. Она — ундина!

Боренсон схватил ветку с земли и сердито швырнул ее в озеро. От внезапного удара потревоженная вода заволновалась. Миррима подняла голову, и широкая улыбка озарила ее лицо.

— Ты сказала, что отвергла воду, — упрекнул ее Боренсон, стараясь изо всех сил совладать с голосом.

— Нет, не отвергла, — сказала Миррима. — Я сказала, что люблю тебя больше и отказываюсь пойти к морю.

— Но ведь Силы не позволяют нам сделать такой выбор. Ты не можешь любить одновременно меня и воду.

— Ты в этом уверен? — спросила Миррима. — Разве человек не может любить свою жену, своих детей, свою лошадь и свою собаку, а также свой дом и свою страну. Разве человек не может глубоко любить каждого из них, и каждого по-своему?

— Может, — ответил Боренсон. — Но жизнь всегда заставляет нас выбирать между теми, кого мы любим. Если ты попробуешь служить Воде, она заявит на тебя свои права, так же как Земля заявила свои права на Габорна.

— Габорн служит хозяину с жестким характером, твердым и непримиримым, как камень, — сказала Миррима. Она опустила руку в озеро и, зачерпнув ладонью воды, вылила ее на ближайший камень. — Вода — текучая и послушная, она заполняет пустые места вокруг нас и пустоты внутри нас, она несет и поднимает нас. Пусть меня уносят глубокие потоки воды, я все равно буду любить тебя. Ведь я сказала прошлой ночью, что я люблю тебя и не оставлю никогда. Это правда.

Боренсон знал, что немногие из тех, кто любил воду, могли долго противостоять ее зову. Однако мягкий, успокаивающий тон Мирримы почти развеял его страхи.

— Иди сюда, — сказала она, положив руку на землю рядом с собой.

Боренсон спустился по склону и уселся на корточки на траве рядом с Мирримой.

Она дотронулась до его руки.