Логово снов

Эви старательно дышала: вдох, выдох… постепенно погружаясь, отпуская себя, давая лучше разглядеть картинку. Первое воспоминание было совсем простое и короткое: маленький Сэм сидит рядом с мамой, а она запускает пальцы ему в шевелюру. Мало на свете вещей посильней материнской любви – вот ее-то Эви здесь и почувствовала. Что бы там Мириам Любович ни втирала тем людям в костюмах, а сына она любила – очень любила. Примерно как ее собственная мама любила Джеймса, что, в свою очередь, неизмеримо больше, чем она когда-либо любила Эви. Неправда, что у родителей нет среди детей любимчиков, – еще как есть, и Эви была не из них. Боль от этого воспоминания протолкалась сквозь алкогольный угар и кулаком сжала ей сердце, грозя пустить весь сеанс псу под хвост. И Эви в знак протеста нырнула в тайную историю фото еще глубже.

Красивая комната с мраморными полами, c тяжелыми хрустальными люстрами, рассыпающими острые радуги, со стенами, увешанными дорогущими на вид портретами дорогущих на вид людей. В комнате были дети. Одни сидели за столами и рисовали картинки или отвечали на вопросы каких-то взрослых, другие пытались украдкой выпутаться из тугих парадных воротничков; одна маленькая девочка играла с куклой.

Но где же Сэм? Здесь ли он?

И тут же она увидела его: вон он, сидит за столом в углу; мама стоит у него за стулом и выглядит встревоженной и нервной. Напротив Сэма Эви увидела давно покойную невесту Уилла, эту Ротке Вассерман. Она вытащила из колоды карту, показав ее Сэму рубашкой.

– Давай попробуем еще раз. Сэм, скажи, что за карта у меня в руках?

– Эм-м, пятерка… треф?

– Попытайся еще раз, – посоветовала Ротке.

– Король червей? – пролепетал крошка Сэм; передних зубов у него недоставало. – Нет, валет бубен!

Ротке улыбнулась Сэму, потом перевела взгляд на мать и покачала головой.

– Все плохо? – спросил Сэм.

– Нет, бубеле[41], – ответила мама, целуя его в щечку. – Беги, поиграй вон там.

Воспоминание размылось по краям, и Эви наклонилась в него, как в колодец.

Дети играли на идеально отманикюренном газоне. Стоял чудный весенний день, ребятня заразительно веселилась… но кто-то все равно плакал. Эви двинулась на звук: девочка с куклой.

– Что такое, Мария? – Ротке присела рядом с нею на корточки.

Малышка начала что-то отвечать на итальянском.

– По-английски, пожалуйста.

– Корабль горит. Он тонет, – всхлипывала девочка, и остальные дети тоже разволновались, как будто всем им снился одновременно один и тот же сон.

– Ротке! Ротке! – Мужчина выбежал из дома на газон, и перед глазами у Эви поплыло.

Белокурые волосы, очки. Да, гораздо моложе, но это определенно Уилл. Эви так удивилась, что едва смогла сосредоточиться обратно на том, что говорил дядя.

– Радиограмма… немцы торпедировали «Лузитанию». Убиты американцы!

Прошлое заскворчало, как радиоприемник, потерявший сигнал, потом подцепило какой-то еще кусочек истории, даже без картинки – одни голоса.

– Мириам, правительство приказало нам рекрутировать пророков. Проект «Бизон». Нам нужна твоя помощь.

Голос мамы прозвучал испуганно:

– Мне этот план не нравится.

– Все будет хорошо. Необходимые предосторожности приняты.

– То, что вы хотите сделать, опасно. Это привлечет злых духов.

– Мы обязательно победим. Приезжай в Гавань, Мириам. Я прошу. Они просить не будут, учти.

У Эви почва утекла из-под ног. Образы хлынули слишком быстро, как кино в ускоренной съемке. Столько памяти и эмоций – еще немного, и она в них совсем потеряется, если только не выйдет немедленно. Она с усилием оторвала руки от фотографии и рухнула на Сэма. Тот схватил ее в объятия, крепко сжал.

– Я держу тебя, держу. Все хорошо.

Эви прижалась щекой к его теплой груди и стала слушать успокаивающие мерные толчки сердца, дожидаясь, пока дрожь во всем теле и головокружение сойдут постепенно на нет. Ей нравился вес его подбородка у нее на макушке, и запах крема для бритья на шее тоже нравился. Надо бы сесть, отстраниться… но ей совсем не хотелось.

– Нашла что-нибудь, куколка?

Сказать ему, что она видела Уилла? Что он станет делать, если узнает, что Уилл знал его маму и всю дорогу ему врал?

– Ты сидел за столом, и Ротке уговаривала тебя угадать карту у нее в руке. Ты не мог. Не понимаю, зачем она тебя проверяла?

– Я тоже, Шеба. Ничего подобного не помню, – нахмурившись, сказал Сэм.

Он потер лоб, словно надеясь так растормошить беглые воспоминания.

– Как так вышло, что я не могу этого вспомнить?

– Мама тебя ужасно любила, Сэм, – сказала Эви и почувствовала, как его рука напряглась. – Предметы не лгут. Я совершенно уверена.

– Спасибо, – пробормотал Сэм. – Еще что-то есть?

– Я… не все видела, – соврала Эви, – но кто-то просил твою маму каким-то образом помочь с проектом «Бизон». Она думала, что то, чего они просят, слишком опасно и может привлечь злых духов – что бы это ни означало. И еще я услышала: «Приезжай в Гавань». Ты понимаешь, о чем это?

Сэм покачал головой.

– Мало ли кругом гаваней.

– Тебе что-нибудь известно о том, где сделали этот снимок? – спросила Эви.

Сэм уставился на фотографию и снова покачал головой.