Логово снов

– Она у всякого есть, – мягко поправил ее доктор Юнг.

– Как можно заставить его прекратить и проснуться?

– Единственный способ исправить Тень – это осознать ее. Принять и интегрировать в личность. Возможно, ваш друг придет к этому решению самостоятельно, просто исследуя свои сны, потому что сны всегда хотят пробудить нас к осознанию каких-то по-настоящему глубоких внутренних смыслов. Все тайное рано или поздно становится явным, как бы яростно мы ни пытались удержать его под замком.

Тэта подумала про свои собственные сны – про снег, и коней, и горящую деревню. И про Роя. Всегда про Роя. Как же отчаянно она старалась оставить прошлое в прошлом – там, откуда оно не сможет дотянуться до нее и причинить боль. А теперь этот специалист по головологии говорит, что крышку на колодце все равно не удастся удерживать вечно. Неприятный зуд в ладонях вырос до жжения.

– Вы хорошо себя чувствуете, мисс Найт? – поинтересовался доктор Юнг, нахмурив лоб. – Вы как-то сильно встревожились.

– Тут… как-то ужасно душно.

– На самом деле холодновато, – вставила Мэйбл.

– Мне… нужно немного подышать. Мы и так уже отняли массу вашего драгоценного времени, доктор. Спасибо. Вы были ужасно пухлый!

В панике она вскочила на ноги. C полки за спиной психиатра выскочила книга и сшибла свечу. Пламя занялось на рукаве докторского пальто, но психиатр ловко загасил его, прежде чем оно успело как следует прихватить ткань.

– Ох, я дико извиняюсь, – в ужасе пролепетала Тэта. – Не надо мне было так скакать.

Она попыталась спешно подумать о чем-нибудь холодном: мороженое… зимний ветер… снег опять же… О, нет! Только не снег.

– Все в порядке, – отозвался доктор Юнг, изучая испорченный рукав.

Он поднял книгу с ковра, куда она приземлилась корешком вверх, томно раскинув страницы, и принялся рассматривать.

– Хм-м, забавно. Да, весьма любопытно. Вы же сказали, что вам жарковато, мисс Найт?

– Да, – прошептала Тэта.

– Что там? – встряла любопытная Эви.

– Синхронистичность. Значимое совпадение. Мощный символ из коллективного бессознательного.

Он показал им рисунок в книге: величественную птицу пожирал огонь.

– Феникс восстает из пламени.

Страница раскрылась на номере сто сорок четыре.

Зеленый свет

А глубоко под поверхностью города Вернон «Крупный Верн» Бишоп и его люди старались согреться в ожидании бутлегера, который нанял их постеречь партию бухла. Работенка была раз плюнуть: канадский виски привезли на корабле; прежде чем судно вошло в док, Вернон с ребятами пригребли на лодке, забрали бочки, угребли обратно и сныкали спиртное в старых каменных тоннелях, вившихся под Бруклинским мостом. В команду Вернон взял Леона, большого парня с Ямайки, зашибавшего временами деньгу в качестве боксера-любителя то тут, то там, и кубинца по имени Тони с крайне ограниченным запасом английского. C кубинцами у Вернона проблем не было: у него жена приехала из Пуэрто-Рико и говорила по-испански. Вернон нахватался у нее отдельных словечек и фраз, достаточных для легкой светской беседы.

Темно было тут; единственный свет шел от лампы на диггерской каске Вернона, да еще у Леона был фонарь и у Тони – совсем маленький, который он очень крепко сжимал в руке.

– ¿Cuánto tiempo más?[46] – спросил Тони, меряя каверну шагами, чтобы не замерзнуть.

Вернон пожал плечами.

– Пока босс не придет.

– Мне тут не нравится, – проворчал Леон, дыша облачками пара, быстро рассеивавшимися в свете фонаря.

Вернон чувствовал себя в тоннелях вполне удобно: некоторые он сам продолбил в бытность свою кессонщиком. Опасная была работа – глубоко под землей, где можно копать всего несколько часов в день, а не то станет плохо с давлением. Зато он гордился, что сам, своим отбойником прокладывал городу дорогу в будущее – к поездам, мостам и тоннелям завтрашнего дня.

– Говорю тебе, тут что-то не так, – не унимался Леон.

– Только не надо мне твоих островных суеверий! – отбрил его Вернон, бессовестно позаимствовав фразу у своего кузена, Клайда.

Во время большой войны Клайд служил в сплошь черной 92-й дивизии. После победы он вернулся в Гарлем весь в орденах, гордый по самое не могу, хоть и без ноги, которую потерял из-за нагноившейся огнестрельной раны. Они курили сигары и точили лясы в задней комнате зеленной лавки Младшего Джексона до раннего утра: хохотали, хлестали виски, слушали, как двое парней пытаются переиграть друг друга на пианино в стиле страйд. Но Клайда как будто что-то преследовало, угнетало. Как-то, сидя под желтой луной, он признался:

– Я видел на этой войне вещи, которые человеку видеть не положено. От таких люди забывают, что они люди, а не стая тварей, ползающих где-нибудь в грязи. А самое проклятое во всем этом то, что я ни в жисть не мог вспомнить, за что мы такое деремся. Драться через некоторое время входит в привычку.