1 октября 1907
Гавань Надежды, Нью-Йорк
Дорогой Корнелий!
времечко у нас выдалось то еще. Раньше на этой неделе приходили члены Клуба Основателей, частного евгенического общества – по приглашению Джейка. Их весьма заинтересовали наши находки, и за ужином разгорелся нешуточный спор. Джентльмены из клуба утверждали, что, тщательно культивируя самые лучшие свойства породы, как это делают в сельском хозяйстве, можно создать более сильную, по-настоящему исключительную американскую расу. Они полагали, что пророки и есть эта самая высшая порода человека. Но, разумеется, только белые пророки. Никакие негры, итальянцы, сиу, ирландцы, китайцы и евреи в расчет не берутся. Гости были убеждены, что эти народы лишены нужных моральных, физических и умственных способностей, необходимых для прогресса нации и превращения ее в истинный град божий.
Никогда еще я не видел Маргарет в таком гневе.
– Мы – демократическая страна, сэр, и пророки – свидетельство этой демократии и доказательство того, что все мужчины и женщины сотворены равными. Ибо дар этот был дан в равной мере людям всех рас и верований, невзирая на пол, богатство или бедность, – заявила она ему в лицо.
В итоге дебаты выплеснулись далеко за рамки вежливой застольной беседы, и нам пришлось разойтись, не дожидаясь десерта, чтобы сохранить остатки сердечности и дружелюбия. В кабинете Ротке исчерпывающе прояснила мне свою позицию.
– Я не стану принимать в этом участия. Ни как ученый, ни как еврейка, ни как американка.
Я полностью согласился, что их позиция – полный бред. Маргарет была куда откровеннее в своей оценке. Я не стану повторять здесь ее слова. Решение было принято со всей определенностью: мы поблагодарим Клуб Основателей за их время и интерес к проекту и пожелаем счастливого пути. Все это время Джейк молчал. Потом он встал и прошелся по комнате – и даже этим простым действием, как всегда, приковал наше внимание.
– Вы что, не понимаете? Мы можем взять их деньги, не говоря, что на самом деле собираемся делать. А мы, разумеется, будем продолжать собственную программу исследований по пророкам. Можно будет время от времени подбрасывать этому старичью какие-нибудь пустяки – пусть возятся со своей евгеникой. Можно даже показать им пророка-другого. Все просто!
– Ты ошибаешься, Джейк. Кончится тем, что они купят нас со всеми потрохами, – сказала Маргарет. – Помяни мое слово.
Джейк потряс головой и издал раздраженный вздох, который, в свою очередь, отнюдь не порадовал Маргарет, могу Вас заверить.
– Ты слишком подозрительна, – сказал ей Джейк. – Никогда никому не доверяешь.
– Если бы ваш народ прибыл в эту страну в цепях, мистер Марлоу, вам бы тоже была свойственна некоторая недоверчивость, – ровным голосом ответила Маргарет, но ее взгляд – твердый, горящий – поведал подлинную историю кипящих внутри чувств.
Дальше Джейк обратился ко мне, как мужчина к мужчине. Он по-братски обнял меня за плечи и крепко сжал.
– Уильям, но ты-то на моей стороне?
– Ну… – начал я, но больше ничего не сказал.
Да, это было трусливо, но у меня очень смешанные чувства по этому поводу. Мне дела не было до Клуба Основателей и их фальшивой науки. Но я ни в коем случае не хотел прекращать исследования тех тайн, что лежат за пределами этого мира, – они стали всей моей жизнью.
Наконец, Джейк подошел к Ротке и положил ей руки на плечи.
– Дорогая, нам нужно их финансирование. Вашингтонских средств решительно недостаточно, и я исчерпал практически весь свой трастовый фонд.
– Даже при том, что эти деньги идут из дурного источника? – c вызовом спросила она.
– Да ты просто не обращай внимания, откуда они идут!
Он взял ее лицо в руки – в те самые руки, которые вылепят новую Америку из стали и атома и чего мы там еще успеем найти в сверхъестественном мире.
– Доверься мне, – прошептал он и привлек Ротке к себе, чтобы можно было коснуться губами ее лба.
Я последовал совету Джейка и просто больше не обращал внимания ни на что лишнее.
– Я все улажу с этими старыми дуралеями, а вы оставайтесь здесь – камин-то как хорошо горит! – молвил наш храбрый сын, наш золотой мальчик, и удалился на всех парусах с бутылкой лучшего фамильного бренди и коробкой сигар – обеспечивать наше совместное будущее.
Боюсь, однако, между ним и Маргарет теперь черная кошка пробежала, и друзьями они после этого уже никогда не будут.
Что до Ротке, то они с Джейком собираются обручиться, насколько я слышал. Более достойный, чем я, человек был бы счастлив за них. В конце концов, Джейк шесть лет был моим ближайшим другом. Но я не более достойный человек, и я за них не счастлив.
Сегодня во второй половине дня Ротке приходила ко мне. По глазам я увидел, что она плакала. Она попросила пройтись с ней немного. Мы углубились в лес за границами Гавани; я умолял Ротке сказать, что ее тревожит.
– Дело в Джейке, – сказала она, вытирая слезы. – Мы поссорились. Он не хочет, чтобы я говорила людям, что я еврейка. Ни его семье, ни, разумеется, этим евгеническим идиотам. «Дорогая, да никто же не знает, что ты еврейка, – сказал он мне. – Им и не надо знать. Ты совсем не выглядишь еврейкой».
Тогда я задал ей вопрос, действительно меня волновавший: правда ли ей так важно быть еврейкой, если она все равно не верит в бога? Как тебе хорошо известно, Корнелий, я никогда не понимал этой свойственной нам, американцам, одержимости тем, кто из нас откуда. Мы все
отсюда, разве нет? Иногда мне кажется, что эта клановость, эта привязанность к прежней родине, к старым традициям, к кровным узам – просто страх, тот же самый страх, что заставляет молиться несуществующему богу. Помимо всего прочего я надеюсь, что наши исследования пророков и всего их непознанного сверхъестественного мира докажут: мы все одинаковые, c той же самой, одной для всех искрой внутри, которая не имеет ничего общего со странами и религиями, c добром и злом и прочими изобретенными человеком категориями. Мы сами творим свою историю – просто живя, на ходу.Но Ротке все видит по-другому.
– Это для меня правда важно, Уильям, – сказала она. – Это часть того, кто я такая. Это память о моих родителях и дедах. Я не могу вот так просто взять и выкинуть их вместе со всей их борьбой. И если я выйду за Джейка, боюсь, я буду вычеркнута из этой книги.
Она снова принялась тихонько плакать. Я не знал, что мне делать. Я вообще-то не большой специалист по плачущим женщинам, особенно по тем, которых втайне люблю. Не успев опомниться, я уже ее целовал. Да, целовал невесту моего лучшего друга. Это было совсем не по-джентльменски, Корнелий, и знаю, что ты этого не одобришь. Хотелось бы мне сказать, что я очень сожалею о своем поведении… Да вот только это не так.
Ротке вырвалась из моих объятий, вся раскрасневшись – и совсем не от холода. Я, разумеется, рассыпался в извинениях, и через некоторое время она достаточно пришла в себя, чтобы сказать:
– Думаю, нам пора назад.
Ты предупреждал, что страсти рано или поздно возьмут надо мною верх, Корнелий.
Джейк весело поздоровался с нами по возвращении. Он был в приподнятом настроении, практически ребячился.
– Ну вот, – воскликнул он, хватая Ротке и кружа ее в вальсе по комнате. – Теперь у нас есть деньги.
Я отвел взгляд. Как только научишься куда-то не смотреть, c этим становится проще.
Джейк похлопал меня по спине.
– Это начало всего. Тебе не о чем беспокоиться, всеми делами буду заниматься я. Тебе совсем не придется общаться с этими Основателями. Я велел подать в гостиную шампанское. Давай найди Маргарет и встретимся там.
Джейк хочет денег для своих экспериментов и открытий, для строительства исключительной, несокрушимой Америки. Маргарет, жертва не самой блистательной стороны нашей истории, хочет доказать, что все люди были сотворены равными. Ротке хочет понять иной мир и свои собственные способности. Что же до меня, то мои амбиции поистине велики, но бесформенны. Я вообще не знаю, чего я хочу – кроме женщины, которую не могу получить.
У меня вышло очень нескромное письмо, Корнелий. У шампанского был превосходный винтаж, и я сильно пьян. Впрочем, какая разница. Ты все равно не ответишь на него, как не ответил ни на одно из моих поползновений. Скорее всего, ты их даже не читал.
От Лукреции, которая приезжала в город на прошлой неделе и которую Маргарет встретила на рынке, я узнал, что у Вас скверный кашель. Очень надеюсь, что здоровье Ваше скоро наладится.
Искренне Ваш,блудный сынУилл
