Логово снов

Ошарашенный, Джерико опустил письмо. Почему они никогда ни о чем этом не говорили? После того как болезнь искалечила Джерико и родители предоставили заниматься им государству, на защиту встал именно Уилл. Он дал Джерико кров, и стол, и одежду, и научил всему, чему только мог, по части музея и пророков. За все это Джерико почитал себя перед ним в долгу. Но Уилл не открыл ему того, что было важнее всего, – себя. Никогда они вдвоем не бегали удить рыбу в холодном ручье погожим летним днем, никогда не болтали о любви, о жизни, глядя, как солнце гонит кудрявый утренний туман с воды. Никогда не рассуждали, как найти свое место в мире, или об отцах и сыновьях, или о том, что делает из сыновей мужчин. Нет. Все их разговоры ограничивались газетными статьями о призраках, наблюдением и фиксацией всяких сверхъестественных явлений, и да, Джерико поневоле чувствовал, что его обдурили – всучили так мало, тогда как ему было надо так много.

Почему люди вообще так много молчат?

– Джерико? – Голос Мэйбл вернул его в мир. – Я ужасно извиняюсь, но мне уже пора домой.

– Я сейчас спущусь. – Он оттолкнул письма прочь, и какой-то клочок полетел на пол: торопливая записка рукой Уилла.

Даты не было. В записке значилось:

Дорогой Корнелий,

Вы были правы. Я ошибался. Мне ужасно жаль.

Искренне,

Уилл

– Спасибо, что помогла мне сегодня, – Джерико помог Мэйбл надеть пальто. – Очень приятно для разнообразия. Я привык работать с Сэмом. Вернее, вокруг Сэма.

Мэйбл попереминалась с ноги на ногу.

– Я могла бы прийти и еще тебе помочь, – предложила она, вся такая услужливая до последнего. – Если ты, конечно, хочешь.

То, как она на него смотрела – со смесью любопытства, страсти и восхищения, – было довольно… мило. Наверное, было бы… мило побыть, наконец, предметом обожания.

– Все в порядке, я и сам справлюсь, – сказал он, помолчав.

– О. Да, конечно, – сказала Мэйбл, засовывая свое разочарование подальше. – Новости про Эви и Сэма ты, я так понимаю, уже слышал.

Они как раз шли по длинному коридору.

– Я и понятия не имела, что они обручены. Она мне ни словом не обмолвилась. А Сэм тебе?

– Нет, – проворчал Джерико.

Мэйбл и сама вообще-то соображала, что тему Эви поднимать не следовало, но это было как корочка на ссадине: и не захочешь, а поковыряешь.

– Ну, вообще-то нам надо за них радоваться.

– Это почему? – осведомился Джерико.

– Ну, потому что… – Остаток фразы завял на стебле, так и не распустившись.

Снаружи уже подмигивали уличные фонари, сражаясь с настойчивой серостью раннего вечера. На ветру плясали несколько робких снежинок. Стоя на верхней ступеньке, Мэйбл поежилась, раздумывая, что бы такого сказать, чтобы продлить мгновение. Мимо по улице продребезжала машина, и в голове тут же воскресла сегодняшняя странная встреча.

– О! Совсем забыла тебе сказать. По дороге сюда я заметила кое-что странное. Двое мужчин сидели в припаркованной коричневой машине и таращились на музей.

Джерико вытянул шею, обозрел улицу в обоих направлениях, пожал плечами.

– Ну, сейчас я, по крайней мере, никого не вижу, – он скрестил руки на груди, задумался. – Возможно, это были налоговики.

Мэйбл авторитетно покачала головой.

– Налоговики тихонько в машинах не сидят. Они лезут прямо в двери, и опомниться не успеешь, как уже выворачивают тебе карманы. Нет, эти мне напомнили, скорее, пинкертонов или Бюро Расследований, – она сунула руки в карманы пальто. – Ну, увидимся в «Беннингтоне».

– Да. Увидимся в «Беннингтоне», – согласился Джерико, глядя, как она идет по тротуару прочь своей ни на что не похожей, нерешительной и одновременно нарочитой походкой.

Да что он так цепляется за девушку, которой все равно не может получить? Эви уж точно не сидит у окна и не вздыхает по нему. Наоборот, каждый вечер где-то развлекается с Сэмом, шикарно проводит время. Давненько он не делал того же. Если он чего и вычитал из Уилловых писем сегодня, так это что где-то там лежит целый мир – только и ждет, чтобы его открыли, исследовали, а он… он так устал вечно быть осторожным.

– Мэйбл! – Джерико сбежал по ступенькам следом за ней. – Не хочешь сходить куда-нибудь поужинать или, может, в кино?

По лицу Мэйбл ртутью промелькнули сначала шок, потом едва сдерживаемое головокружение.

– Я c радостью. Когда?

– О. Гм. Завтра?

– Завтра – просто отлично, – заулыбалась она.

– Я зайду за тобой завтра в восемь. Если это удобно.

– Ужасно, ужасно удобно!

Возвратившись в тишину библиотеки, Джерико поздравил себя.

– Ну вот, у меня свидание, – сообщил он пустой комнате.

Свидание. Это же здорово, правда? Серьезный прогресс. Он отвесил метафизикометру легкий щелчок и принялся приводить в порядок валявшиеся рядом бумаги.

Стрелка под стеклом чуть подпрыгнула.

Снам не поймать тебя

Свежевыбритый и пахнущий мылом, Мемфис стоял перед маленьким зеркальцем, водруженным на комод в их общей с Исайей комнате, и пристегивал накрахмаленный воротничок к хрустящей белой рубашке. Исайя сидел в кровати и рисовал.

– Мемфис, а что значит «НЕВ-МА-ТИ-ЧЕС-КИЙ»?

Мемфис с минуту подумал.