Логово змея

– Ничего-ничего. – Она схватила со стула свое платьице, скрылась в ванной – как в прошлый раз, всего на минуту – и вот уже стояла возле постели, полностью готовая к выходу.

Радзин нашаривал под кроватью носки.

– Слушай, если не возражаешь, я тебя к метро подвезу, – сказал он с легким смущением и раздражением на самого себя (ну не домой же он должен доставить отработавшую проститутку!).

– А можно к «Форуму»? – обрадовалась она. – Ну, к кинотеатру, где мы познакомились.

– Ты опять хочешь туда? – удивился Радзин. – Зачем тебе? Неужели не достаточно на сегодня?

– Нам с каждого клиента только сорок процентов полагается, – деловито сказала Зоечка. – Мне семью кормить надо.

– Семью?

– Конечно, – обиделась она его удивлению. – У меня дома, в Ялте, сын есть, мать старая. Знаешь, какая у нее пенсия?..

Он вдруг почувствовал приступ тошноты. Достал купюру в сто долларов, сунул ей.

– Иди, – сказал. – Возьми такси, езжай куда хочешь.

Зоечка приняла деньги, не моргнув глазом.

– Ты приходи еще, – кокетливо сказала она. – У нас с тобой все так хорошо получилось, мне так понравилось. Или знаешь что!..

Она вытащила из сумочки клочок бумажки.

– Вот мой телефон. Позвони, если захочешь. Позвонишь? Если меня не будет, скажешь, что это ты, мне передадут, я приеду, когда ты захочешь. Ты позвонишь?

– Иди, – повторил Радзин, мечтая лишь о том, чтобы она немедленно исчезла. – Я позвоню.

Он захлопнул дверь и хотел сразу выкинуть бумажку, но отчего-то передумал и просто скомкал, бросив на тумбочку. Потом вернулся в комнату, постоял минуту, тупо глядя перед собой, наполнил доверху стакан и выпил в два огромных глотка…

* * *

– Алямов! Подойди ко мне быстренько, тут заявитель как раз по твоим интересам, – раздался голос Гуськова, когда Алямов снял трубку внутренней связи. Алямов пожал плечами, но пошел, не откладывая: по пустякам Гуськов его дергать бы не стал.

Заявитель оказался бледным, рыхлым человеком лет сорока. Рыжеватые редеющие волосы спадали ему на лоб, и он то и дело поправлял их, заглаживая ладонью. Звали заявителя Николай, а фамилия ему была совсем неблагозвучная, неизвестного Алямову происхождения: Дрешпак.

– Рэкетиры на него наехали, – объяснил Алямову Гуськов, пока заявитель ожидал в коридоре на диванчике. – И не посторонние, а фактически, его собственная крыша. Решили у него дело отобрать и очень грамотно подставили. Точно выбрали момент, когда вся наличка у него в деле крутилась, и попросили поучаствовать в торговой операции с водкой от производителя по себестоимости. Очень вежливо попросили и специально дали кредит в десять косых под пятьдесят процентов годовых. Как ты понимаешь, он отказаться не мог. Водка конечно же оказалась паленая, с фальшивыми купонами. Они же сами навели на него районный ОБЭП. Водку, естественно, конфисковали, а должок братки немедленно поставили на счетчик. Через две недели он им оказался должен уже пятьдесят тонн зеленых. Короче говоря, отбирают и магазинчик, и квартирку с машиной. А ему это дело не нравится. Вот и пришел к нам.

– Не хрена было с бандюками вязаться, – без сочувствия сказал Алямов. – Пока кормил крышу, мы ему были не нужны. Ну ладно, а я-то тут при чем?

– Очень даже при чем. Крышей-то его Гаврила командует.

– Вот как! – с мгновенно проснувшимся интересом пробормотал Алямов.

Гаврила (по паспорту – Гаврилин Михаил Олегович) был одним из бригадиров Ларика, в конце восьмидесятых они вместе начинали криминальный бизнес, но в последнее время между ними кошка пробежала. Гаврила стремился к самостоятельности, Ларик его не отпускал, постепенно назревал конфликт, который мог обернуться для одного из них серьезными последствиями. Возможность вмешаться в него на этом этапе и попытаться взять под контроль, представлялась весьма перспективной.

Николай Дрешпак был бледен, потому что страшно боялся. В душе его сейчас не осталось ничего, кроме страха, – темного, безнадежного, того самого страха, который заставляет защищающую котят кошку кидаться хоть на медведя. Он ужасно боялся Гаврилу и его бандитов, которые в свое время преподали ему жесточайший урок, показав, кто на самом деле в городе хозяин и почему Дрешпак должен им ежемесячно платить из своей выручки – праведной и не очень – двадцать пять процентов. Ничуть не меньше он боялся людей в милицейской форме – к этому его приучили последние десять лет жизни. Здание, куда он сейчас пришел, вызывало у него смертную тоску, в этом коридоре он чувствовал себя так, как если бы его живым заперли в могильный склеп.

Но еще больше Дрешпак боялся оставить без средств к существованию жену и не очень крепких здоровьем дочерей-близняшек. Он очень любил свою семью. Семья была его главной драгоценностью. Приняв решение пойти в РУОП, он заранее смирился с мыслью, что его в любом случае непременно убьют. Ценой своей жизни он намеревался обеспечить будущее семьи и потому был готов абсолютно на все.

– Кто именно вам деньги давал? – спросил Алямов, выслушав его исповедь. – Конкретно?

– Сам Гаврилин, – ответил Дрешпак.