Локальная метрика

Майор смотрел на неё влюбленными глазами. Ну, или прикидывал, как её ловчее оглушить, связать и сдать психиатру. Но я бы поставил на чувства.

— Гром один, наблюдатель — два.

— На связи.

— Тут что-то летает… — озадаченно сказал голос в рации. — Здоровая такая штука…

— Какая штука? Где летает? — закатила глаза Ольга. — Нормально доложи, второй!

— Звиняюся. Летающий э… Объект. Плоский, квадратный. Размер… не могу точно сказать, не с чем сравнить. Но здоровый, сука! Быстро летит, падла!

— Куда летит, бестолочь?

— К этому, самому, ну…

— По карте!

— В направлении от сектора три к сектору семь! — ответил наблюдатель после паузы. Наверное, в карту смотрел.

— Принято, — встревоженно ответила Ольга.

— Наблюдатель один, — снова сказала рация, — вижу среднюю боевую платформу Комспаса.

— Первый, это точно она?

— Оль, я в обороне маяка стоял, — неформально ответил наблюдатель, — ни с чем не спутаю. У нас прорыв. И по земле за ней движение, пока не вижу, что именно. Но точно не тележка с пряниками.

— Куда идут, Жень, куда они идут?

— Ко мне. Скорее всего, на колонну навелись.

— Принято, наблюдатель один. Оставайтесь на месте, будьте на связи. Только, Жень, не лезь никуда, ладно?

— Закопаюсь как морковка! — ответила рация.

Мы молча уставились на Ольгу. Она вздохнула и сказала:

— Ань, ты, вроде, повоевать хотела?

— Всегда! — радостно ответила Анна.

Глава 29. Иван

— Где твоя семья? — участливо спрашивал бородатый водитель, подсаживая меня в салон. — Да вот, сюда, сюда садись, на сиденье.

— Примерно три километра на юго-восток, — ответил я.

Я уже ничего не видел, глаза резало, из них потоком текли слёзы.

— Да нет тут твоего юго-востока, — непонятно ответил второй, — это уже не ваша метрика.

— Пеленг от заправки на магазин. Три румба… примерно тридцать градусов правее. Там увидите крыши посёлка, они над снегом. Возле нашей есть вешка. Ну и дым, наверное, из трубы идёт, теперь его видно будет.

— Моряк что ли? — спросил водитель.

— Бывший.

— Снимай куртку свою, спаришься. Тут тепло в автобусе. Давай я помогу…

В четыре руки меня быстро раздели до свитера, удивляясь моей причудливой подвесной системе с грелками. Потом кто-то наложил мне на глаза плотную повязку.

— Теперь тебе нельзя открывать, — сказал тот, который Степаныч, — а то ещё хуже будет. Ожог ультрафиолетом — поганая вещь.

— Может, ему из аптечки нашей накапать? — спросил водитель.

— Ты что, он же эспээл. Им нельзя до проверки, может, он потенциал. Ничего, походит пока с повязкой, это не смертельно.

Я ничего не понял, но принял ситуацию такой, какая она есть. Снежная слепота обычно проходит, даже если её совсем не лечить. Дня за три. Так что действительно, ничего фатального. Потерплю.

— Не волнуйся… Как там тебя зовут?

— Иван.

— Степаныч я, а это Вовка, наш руль. Ты, Иван, не волнуйся, — я заметил, что, как только мне замотали глаза, со мной стали разговаривать громче, как будто я не ослеп, а оглох, — сейчас заберём твою семью и на базу. Там вам помогут.

Машина зарычала мотором, дёрнулась и плавно поплыла, раскачиваясь, по сугробам. Двое сидели спереди и разговаривали, не обращая на меня внимания. Так и сыпали непонятными терминами, вроде «минимальная метрика», «кривизна локали» и «хронометрический парадокс», однако на учёных похожи не были. Больше на техников-лаборантов. В Заполярье у нас такие на метеостанции приезжали — очки, бороды, умные слова, но на самом деле могли только показания снять и ленту в самописце заменить.

— След видим, — заорал мне Степаныч, — на чём ты тут ехал-то?

— На снегоходе. И не обязательно так кричать, я всё слышу.

— Ну да, ну да, — сказал он потише, но потом заорал снова, — сколько у тебя тут локального времени прошло?

— Локального?

— А, неважно. Сколько дней с тех пор, как началось?

— Недели две. Я мог сбиться на день-другой.

— Понятно. Высокий коэффициент.

Мне ничего понятно не было, но я промолчал, уверенный, что рано или поздно всё разъяснится.

Машина встала, мотор забурчал вхолостую.

— Коричневая крыша из металла, при этом как будто черепичная, да?

— Да.

Он что, металлочерепицу впервые видит?

— Печка топится, значит, будем надеяться, твои в порядке. Вот и дыра вниз, сейчас мы спустимся…

— Погодите, давайте я с вами. А то жена вас картечью встретит.

— Ого, сурово у вас. Ладно, давай мы тебе поможем…

Взяли под руки, вывели из автобуса — я не надел куртку, но воздух был почти тёплый, минус десять, не холоднее. Снег звучал под ногами совершенно иначе, с плотным хрустом. Увы, теперь на некоторое время слух для меня будет основным каналом информации. Открыл переднюю дверь наощупь, закричал:

— Дорогая, это я, положи ружьё!

Дверь распахнулась, в лицо пахнуло тёплым воздухом, запахом печки и жилья. Я дома.

— Иван, я так испугалась… А кто это? Что с тобой, почему бинт?

— Нас нашли. Теперь всё будет хорошо.

— Папа, папа! Ты пришел, ура! А я… — Младший. Увидел посторонних, замолчал тревожно. Отвыкли мы тут от людей.

— Пап? — Василиса.

— Вась, не волнуйся. Нас типа спасли.

— Вау. Круто. И что теперь?