Локальная метрика

— Пойдем, оглядимся, — сказал майор, когда ураганные порывы ослабли, и вой в каминной трубе превратился в робкое поскуливание.

На улице стало заметно теплее. Облака ещё не рассеялись, но выглядели уже не так зловеще. Почти весь снег сдуло, город смотрелся серо и уныло. Со стены стало видно, что ураган сильно потрепал улицы: асфальт усыпан битым стеклом, каким-то мусором, деталями рекламных конструкций и кусками сорванной кровли. Припаркованный неподалеку седан непознаваемой марки разрубило почти пополам сорванной с магазина вывеской, в витрину парикмахерской вбило дорожный знак. Зато не так темно, и дующий вдоль проспекта ветерок не по-осеннему теплый. Я даже бушлат расстегнул.

— Горит что-то? — озабоченно спросил майор. — Глянь!

Над параллельной улицей поднимался изогнутый ветром столбик дыма.

— Не могу понять, он движется, что ли? — удивился я, приглядевшись.

— И правда, движется, — подтвердил майор через пару минут, — причём в нашу сторону.

Он оттянул затвор РПК и заглянул туда. Я повторил его движение со своим автоматом, но перестарался — патрон вылетел и упал со стены вниз. Борух деликатно промолчал, но мне всё равно стало неловко. Герои пиздецом меня бы не одобрили. Между тем на площадь перед воротами выехало… нечто. Размеренно пыхтя и выпуская клубы дыма из невысокой трубы, с боковой улицы выкатилось загадочное транспортное средство. Как будто маленький маневровый паровозик поставили на раму от трактора К-700, нахлобучив сверху нечто вроде боевой рубки, закрытой металлическими листами на заклёпках и снабжённой узкими амбразурами. Оканчивался локомотив открытым угольным бункером, а за ним были последовательно прицеплены три большие тракторные телеги, превращённые в закрытые фургоны с дощатыми стенами и брезентовой полукруглой крышей. Вкатившись на площадь, удивительный поезд стал неторопливо маневрировать, целясь носом в ворота Рыжего Замка.

Борух поднял ствол пулемёта и влепил короткую трёхпатронную очередь перед носом этого стимпанк-буксира. Невидимый машинист намёк понял — скрежетнули тормоза, из-под днища вырвались клубы пара, и поезд остановился. Напряжённое молчание затягивалось, только посвистывал пар, как будто из большого самовара. Неожиданно паровоз издал три низких хриплых гудка.

— Подмогу вызывает, скотина! — выругался Борух. — Может, разнести его, пока не поздно?

— Погоди, Борь. Что за привычка палить во всё, что движется?

— Полезная привычка. Способствует долгой жизни, — раздражённо ответил Борух, но стрелять не стал.

Паровоз, прогудев, больше не подавал признаков жизни, однако из боковой улицы послышался отчётливый стук копыт.

— Артём, держи сектор, — сказал негромко майор, продолжая удерживать на прицеле локомотив.

Мне очень хотелось спросить, какой сектор и за что именно держать, но я постеснялся. Принял бывалый вид и положил цевье автомата на ограждение стены. Типа готов к отражению штурма. Рука так и тянулась демонстративно передернуть затвор, но я сдерживал себя, помня о позорно вылетающих патронах. Предохранитель стоял на… На… Я украдкой глянул — на АВ. Если что — пальну очередью, авось и попаду куда-нибудь.

На ярко-рыжем крупном коне сидел высокий худой человек в чём-то вроде мятой кирасы поверх камуфляжной куртки и в советской пехотной каске старого образца. Из седельной кобуры торчал массивный приклад какого-то дробовика, на поясе болтался маузер в деревянной кобуре и кожаный офицерский планшет. Ноги закрыты блестящими стальными поножами, ниже которых надеты армейские ботинки, а выше — тактические пластиковые наколенники. Для окончательной эклектики на поясе висел какой-то изогнутый клинок в пожарно-красных ножнах. Держа левой рукой поводья своего скакуна, правой всадник размахивал тряпкой, которую условно можно было считать белой. Очевидно, в знак мирных намерений.

— Это что ещё за Дон Кихот, победитель кофемолок? — удивился Борух.

Всадник, проскакав мимо локомотива, что-то неразборчиво заорал, обращаясь к сидящим в кабине. И направился к воротам, с энтузиазмом размахивая своей тряпкой. Перед стеной он резко осадил коня и поднял вверх вторую руку, демонстрируя отсутствие в ней оружия.

— Писатель, спроси, чего этому придурку надо. Я тут пригляжу пока, кабы чего не вышло.

Я осторожно высунулся из-за ограждения, держа на всякий случай автомат в готовности. Впрочем, вид у всадника был скорее комический, чем опасный, а смуглое вытянутое лицо с задорно торчащими горизонтально усами было открытым и, пожалуй, даже добрым. С таким лицом надо сидеть за большим семейным столом, держа на коленях многочисленных детей мал мала меньше, и рассказывать им сказки, а не гарцевать ковбойским манером в прикиде стиля «фоллаут».

— Привет, вы кто такие? — прокричал всадник. На лице его при этом удивительным образом сохранялась полная безмятежность, как будто на него не смотрел автоматный ствол.

— Знаешь, человек на лошади, — недовольно сказал я, — это ты у нас гарцуешь под стеной, а не наоборот. Так что давай это я у тебя спрошу: «Вы кто такие?»

— Да мы что? — удивился рыжий. — Мы так, мимо ехали…