Локальная метрика

В комнате, которую я решил временно считать своей, тоже есть душ. Вода текла почти без напора и оказалась ледяной настолько, что мне стоило больших усилий не взвизгивать. Но помыться надо было — от футболки так и несло потом, порохом и адреналином. Хорошо, что я прихватил запасное бельё.

— Стирать собираешься? — в дверях стояла бесшумно вошедшая Ольга, глядя на брошенные на полу трусы.

— Я не стираю! — ответил я решительно.

— Принципиальная позиция?

— Если я, вдобавок ко всем прочим достоинствам, буду ещё и стирать, Вселенная не выдержит такого совершенства! Мирозданию придётся убивать котёнка за каждый постиранный мной носок — чтобы восстановить равновесие. Маленького, мягкого, пушистого котёнка с трогательными зелёными глазами! Тебе не жаль маленьких пушистых котят?

— Очень жаль, — засмеялась Ольга. — Поможешь?

Она достала из кармана перевязочный пакет.

— Надо повязку сменить, а одной рукой неудобно… Надеюсь, такой поступок не отразится на поголовье котят во Вселенной?

— Придётся для равновесия совершить что-нибудь неожиданно аморальное… — ответил я самым серьёзным тоном. — Не знаю, что это будет, но я придумаю! Давай сюда руку.

Ольга уселась верхом на стул и положила вытянутую руку мне на плечо. Наклонившись над повязкой, я оказался лицом прямо над вырезом блузки, и, разматывая бинт, изо всех сил боролся с косоглазием. От Ольги приятно пахло женщиной и слегка полынью с миндалём. Когда я размотал повязку, запах усилился, вызывая лёгкое головокружение. Под бинтами оказался лишь тонкий шрам, почти царапина. Попытался вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как её зацепило моей картечью, но не смог — кровь стремительно отлила от головы к совершенно иной части тела.

— Кажется… перевязка тут не нужна…

— И правда… — рыжая подалась вперёд, и мой взгляд сам собой скатился в декольте. — Всё зажило! Но это же не помешает нам совершить что-нибудь неожиданно аморальное? Для равновесия?

Раненая рука переместилась с плеча на шею, потянув мои губы к её губам, а вторая рука отправилась проверить, куда отлила кровь от головы.

Мы совершили довольно много всякого аморального. И это было очень здорово.

Глава 23. Иван

Ацетон не то чтобы замёрз, но при наклоне поверхность в бутылке становилась горизонтальной не сразу. Если в прошлый раз он вёл себя как моторное масло, то теперь — как трансмиссионное. Сколько же сейчас? Минус восемьдесят? Минус девяносто? Плохо даже не это, а то, что динамика отрицательная. Температура падает, и происходит это всё быстрее. Это плохая новость. Хорошая в том, что связь работает. Под маской у меня гарнитура, установленная на голосовую активацию, чтобы не лезть каждый раз под одежду за кнопкой. Отойдя от дома метров на сто, я сказал: «Приём, дорогая, это я, приём!» — и через некоторое время, которое понадобилось жене для того, чтобы перестать орать на микрофон и вспомнить про тангенту, услышал в ответ: «Ой, здесь же надо нажимать, да?». Подождав, пока она догадается отпустить клавишу, ответил — так связь была установлена. Постепенно жена освоила эфирную дисциплину, научилась вовремя нажимать и отпускать кнопку передачи, и мне стало уже не так грустно и одиноко в этой темноте. И даже почти не холодно — одежда с подогревом оказалась намного лучше химических грелок, хотя их я прихватил тоже. Это внушает даже некоторый осторожный оптимизм, хотя, если вдуматься, особых поводов для него нет. Но я не рефлексирую, следуя доктрине «шаг за шагом делать необходимое».