ЛОХ

– Можно?!

Я даже вздрогнул от неожиданности и сразу вспотел от страха. Завертев головой по сторонам я никого не обнаружил и подумал было, что мой старый «друг» невидимка вернулся со своими, побрал бы их Хаос, вариантами. Фу ты пронесло. В поле моего зрения попал худощавый средних лет мужчина с очень неприметным лицом. Он ожидающе смотрел на меня.

– Да, конечно, присаживайтесь.

– Я Хант.

– А меня зовут Иван. – И тут же почему то торопливо добавил, – Синицын. Иван Синицын.

Что-то было в этом незнакомце, такое, что хотелось ему выложить сразу и все. Как будто тяжелая ноша пригибает тебя к земле и не скажи ему всей правды, сломается позвоночник от тяжести.
Незнакомец кивнул, и проговорил.

– Любезность на любезность. Меня зовут Ли Самуэль Брандер тринадцатый, рожденный в 3 году до Договора.

Я оторопел.

– Хант, это моя профессия, – пояснил он.

– А я ЛОХ. Вернее будущий.

Н-да, содержательный разговор у нас получается.

– Хороший выбор.

Мы замолчали.
Я украдкой посмотрел на нимб через «узнавание» и даже отодвинулся. Кружечек, как бы выразился наш незабвенный Адольф Герингович, был практически как у моего друга Кеши. Практически, но были и отличия. Во-первых, он был выше и толще, во-вторых, его оплавленные зубья стягивал черный обруч с ослепительно яркой печатью. На печати ясно читалось на латыни HANT. И еще одно выражение, которое я не знал. Quae ubique ante finem (До конца сущего везде).
Хант, вернее Ли Самуэль и так далее по тексту, никак не отреагировал на мое движение.

– Я только прибыл, – тихо проговорил он, – не подскажите, как мне найти комендатуру.

Я ему объяснил.
Хант молча наклонил голову, благодаря. Через секунду, смазавшись от быстроты перемещения, он пропал из виду.
Я тихонько присвистнул. Чудны дела твои, Создатель.

– Ну вот, я его иду по всему расположению части, а он тут загорает, видите ли!

Я поднял голову и улыбнулся. Перед мной стоял Роланд.
Через два часа после занятий по флоре и фауне, мы все, наша обойма, стояли в коридоре комендатуры и маялись. Зачем нас вызвали, да и еще так срочно, не знал никто. В воздухе витало напряжение. Изредка, из-за плотно закрытых дверей, долетал раздраженный рык нашего сержанта.
С треском распахнулась дверь, и оттуда выбежал злой и красный, как рак, Макар Петрович. Зыркнул на нас зверем, и с ноги открыл входную дверь. Дверь жалобно скрипнув, повисла на одной петле.

– Тыловые крысы, – выдохнул он непонятно кому и вышел вон.

Мы переглянулись.

– Заходите, – раздался голос Роланда.