Локи все-таки будет судить асгардский суд?

И вот очередной хутор! Наконец-то! Как долго они добирались до него. Как она устала держаться в седле. И не только она. Даже лошади казались изможденными. Неказистый дом, затерявшийся среди гор, окруженный десятком водопадов, утопал в черничниках и детях всех возрастов. Они обступили Тора, стоило им признать в нем обладателя волшебного молота. О, он был бы идеальным отцом: с такой неподдельной радостью возился с детьми и даже катал на Мьельнере. Локи его восторга не разделил и удалился к реке, которая, по слухам, текла одновременно в двух направлениях и обладала целительными свойствами: не зря же пившие ее воду женщины беременели чуть ли не в три раза чаще прочих асгардиек. Если считать истиной легенду о том, что на Иггдрасиле пасутся священные олени — Дайн, Двалин и Дуратрор — с чьих рогов капает медвяная роса, снабжавшая водой все реки, то предположение выглядело абсурдным. Если считать, что прав круговорот природы и размывание водой кучи химических элементов, то реку и правда стоило изучить. Священные животные Одина точно существуют: воронов и волков Фену видела лично, а о Рататоске рассказывал Локи. Если есть белка-сплетница, почему не быть и оленям? Пускай назойливый младший царевич их и не встречал… Зачем вообще присоединился к походу? Только настроение портит и мешает осуществлению сразу двух коварных замыслов. Фену собиралась проследить за ним, но заметила, что к Тору полезли подростки, страстно желающие прокатиться на волшебном артефакте. Близилась ночь, холодало, но на фоне заходящего солнца полет выглядел особенно эффектно. Усердный человек, впечатленный количеством детей, собирался чуть ли не всю ночь провозиться с женщинами и медичкой, прекрасно владевшей английским и вызвавшейся переводить. Фену оказалась предоставлена сама себе. Она подошла к спустившемуся с небес Тору. Подошла ближе, чем того дозволяли приличия. Дети расступились перед ней, пораженные не то ее красотой, не то уверенностью настоящего хищника, наконец-то отыскавшего достойную жертву.

— Ваше высочество, могу я присоединиться? — нежно проворковала она и провела рукой по небритой щеке.

— Конечно. Хватайся, — промямлил Тор. Он был уверен, что она — «девушка» человека. Недавно он сам ее так называл и долго объяснял, кто же такая «девушка» и чем отличается от невесты или жены. Фену внимала, кивала царственным глупостям и не собиралась спорить. Вот и сейчас одной рукой она обвила шею, другой схватилась за пояс, прижавшись вплотную. Тор, разумеется, был одет, но не в защитную многослойную одежду, ведь никто не посмеет напасть на блистательного царевича в Асгарде ни с молотом, ни с мечом, ни с копьем, а от женского оружия броня не спасет. Тор раскрутил Мьельнир и аккуратно поднялся в воздух, крепко держа Фену за талию свободной рукой. Вечерняя прохлада обратилась в холод, волосы, предусмотрительно освобожденные из прически, развевались по ветру. Тор поднимался всё выше и выше, скрываясь от глаз подростков, чьи родители безуспешно пытались загнать своих чад в дом.

— Ваше высочество, как здесь чудесно! — зачаровано прошептала Фену и накрыла губы Тора своими, вложив в поцелуй всю свою страсть и похоть.

Когда-то давно она целовала Локи. Они играли в птицу, и она одним изящным движением повалила его в грязь и впилась в губы. Локи не умел целоваться, был холоден как лед. Реакции его тела во многом не походили на реакции аса, словно он был ледышкой, заключенной в тело аса. Он был наглядным примером того, почему стоит чтить традиции и, несмотря ни на что, давать детям родовые имена, особенно родственников, почивших недавно. В год рождения Локи погиб отец царицы, но Один, вместо того чтобы передать имя по наследству или использовать одно из предсказанных имен Рагнарека, выбрал что-то несуразное, не асгардское, вот ребенок и вырос непохожим ни на родителей, ни на асов. Зато Тор был совсем другим: податливым и нежным, — и если удивился нежданному маневру, то только самую малость.