Локумтен

Безумным взглядом девушка обвела двор. Ахнув, она подхватила Габриэль на руки и стремглав побежала с ней к мосту. За ними последовал Ирений. Второй удар настиг их, когда они были у самых ворот. Мост упал и все они оказались в воде.

Утро они встретили у развалин. От Хальмстема не осталось ничего, кроме одиноко торчащего посреди груды камней Хранилища. Кругом, куда достигал глаз, лежали разбитые глыбы. Не было больше ни стен, ни башен, ни замка, ни кузни с конюшней, ни парового молота, ни сада. Всё было снесено, поломано и искорежено.

Поисковая партия не прекращала работу до утра. Одного солдата достали из-под развалин живым, другим не повезло. Их тела укладывали на песок перед бывшим мостом. Мастера, как ни искали, найти не могли.

Руфина, убитая горем, сидела у кромки леса и тихо плакала. Вдруг радостный крик разорвал угрюмую тишину:

— Он здесь! Мастер живой!

На куполе Хранилища появилась черная согбенная фигурка. Постояв некоторое время, она распрямилась и, сильно припадая на правую ногу, двинулась к берегу. Руфина вскочила, не отрывая от нее взгляд, зажав себе рот ладонью.

Оставшийся в живых командор почтовых отдал приказ, и двое солдат поспешили навстречу Мастеру вместе с теми, кто уже прыгал к нему по камням со всех концов развалин. Офицер собрался тоже идти, но тут на плечо ему опустился сокол.

Подбежав с Филем и Габриэль к кромке воды, Эша сказала:

— Я даже представить не могу, какое наказание для него придумает император!

Стоя в двух шагах от нее, офицер развернул доставленное ему сообщение.

— Теперь ему придется наказывать самого себя, — сказал он. — Фернан умер этой ночью.

— 23 —

«Эша, Сотерис очнулся! Нам пора!»

Надпись на обратной стороне одного из рисунков Эши Фе,

из архива семьи Фе

Эша прошептала что-то, склонясь над раковиной, и Врата погасли.

— Как ты всё-таки это делаешь? — сказал Филь, одновременно прогоняя дурное ощущение, будто упал с головой в крапиву, и оглядываясь.

Здесь было куда теплее, чем у развалин Хальмстема. Тающего снега тут не было, под ногами хрустела сухая каменистая земля. Слева от пустыря, где они оказались, раскинулась роща оливковых деревьев. Справа был чей-то виноградник. В спину им тянуло свежим ветерком с покрытых лесами гор, а впереди, куда сбегала вниз по холмам узкая извилистая дорога, виднелся залитый солнцем город. Он совсем не походил на широкий разлапистый Неаполь.

Филь нахмурился — очертания пейзажа были знакомые, но мальчик не мог вспомнить, где это. Если б он только мог увидеть с моря береговую черту! Но тут по характерному мысу далеко справа он опознал эти земли — перед ними была Таррагона, каталонский порт.

— Это Каталония, арагонская провинция, совсем не Кампания! — выпалил он, поворачиваясь к Эше с Ирением. — Там, налево, должна быть Барселона. Вон тот мыс на юго-востоке называется Тортоза, а это море вовсе не Тирренское — это море Балеарское! Ты куда привела нас? Я же тебе всё рассказал!

Эша уперла руки в бока верхнего платья без рукавов поверх подпоясанного нижнего, разглядывая пейзаж.

— Кампания, Каталония, — ответила она, — какая разница! Или тут лютые звери водятся?

Она вопросительно оглянулась на Ирения, держащего поводу лошадь, навьюченную серебром.

— На меня не рассчитывайте, я не знаю эти места, — сказал он.

Все трое были в одинаковой одежде, на чем настоял Филь. Они бы не бросились в глаза в разноязыком Неаполе, но здесь, в Каталонии, Филь не был в этом уверен. Помотавшись по разным странам и городам, он давно усвоил, что лучше не дразнить местных гусей. Особенно его пугали сапоги, пусть и прятавшиеся под длинной одеждой. Стоял конец февраля, снег в Кейплиге только начал таять, поэтому все трое были в сапогах. А в этой части Старого Света, насколько Филь помнил, их носили исключительно вельможи.

Хорошо еще, что он уговорил Эшу изменить ее решение отправиться сюда в столь любимых ею штанах. Филь сомневался, что сие кончилось бы хорошо даже в Кампании, где проживало много аскеманов и бородатых византийцев, носивших штаны, а уж в этих диких местах!

Эша долго ругалась, потом схватила ножницы и через минуту превратилась в то облезлое чудо, которое Филь видел два с половиной года назад в Хальмстеме. Она сказала, что тогда она поедет как мужчина, во что иногда было трудно поверить, вот как сейчас, когда она стояла вытянувшись на носках и приложив ладонь ко лбу.

Эшу пришлось взять, потому что из всех троих одна она умела открывать Врата, а никому постороннему доверить секрет их (как выразилась Эша) «образовательно-обогатительного визита» Филь и Ирений не пожелали. От Руфины они знали, что новый император собирается взяться за чеканку монет из золотого бассейна, а это означало, что курс империала к аспру, составлявший уже один к пятнадцати, неминуемо упадет до обычного один к десяти. И Филь скорее отрезал бы себе ухо, чем прошел мимо такой возможности.