Лола и аварийный вход

— Ну нету его у нас, — пожал плечами маленький человек. — Такая уж цирковая жизнь.

— Это понятно, — пробормотала я. — Но ведь коза-то в ней не участвует. Почему бы вам ее не отпустить?

Мужчина улыбнулся.

— Отпустить? Куда? Ты думаешь, она может просто так пастись на газоне посреди городского квартала? Тем более, что наш клоун возлагает на нее большие надежды. Ее мама выступала в нашем цирке, и у нее был замечательный номер. Но несколько месяцев назад она умерла, а малышка, — мужчина кивнул на козочку, — пока ничему не научилась. Но я не вмешиваюсь — это личное дело Ласло.

Ласло — так, наверное, звали клоуна. И я снова вспомнила слова дедушки. По-моему, этот мужчина был хорошим человеком с плохими качествами. Мне он показался славным, но если б я работала в цирке, то уж точно бы не запирала животных в тесные клетки и не привязывала бы веревками. Я бы даже не позволила животным выступать в моем цирке.

Все это я рассказала вечером Фло, когда мы сидели в ее спальне перед шкафчиком и выстилали ящичек номер девять свежим сеном. Ящичек номер девять — спальня хомячка Хармса. Всего ящичков штук сто, и девятый находится в самом нижнем ряду. Он всегда открыт, чтобы хомячок мог туда легко забраться. Сейчас Хармс сидел в коробке с нашими волшебными словами и грыз слово «Суандакали». Фло отобрала у него картонку, но было поздно: осталось только «Саундак…». Последние три буквы Хармс успел сгрызть.

— Может, нам стоит похитить ламу и козу? — спросила я.

Фло поморщилась.

— И куда мы их денем, по-твоему? Я хотела позвонить в общество защиты животных. И рассказала обо всем папе. Но он говорит, что в этом случае они ничем помочь не смогут.

— Прекрасно! — расстроилась я. — Почему тогда они называются обществом защиты животных?

Фло приставила к ящичку номер девять маленькую лесенку, и Хармс ловко полез по ступеньками, цепляясь своими крошечными коготками.

— А как ты думаешь, сколько звонков поступает к ним за день? — спросила она. — Папа сказал, что бывают вещи и похуже. Животных бьют и мучают. Например, дрессированных цирковых медведей. — Фло стряхнула остатки сена с колен. — Знаешь, как их учат танцевать? Дрессировщики привязывают к их лапам металлические диски и нагревают их, пока они не становятся такими горячими, что медведь начинает приплясывать.

— Что? — у меня даже живот свело. Это же все равно что танцевать на раскаленных углях!

— А еще есть профессиональные ловцы животных, — продолжала Фло. — Они хватают собак и кошек прямо на улице, а потом сдают в лаборатории.

— В лаборатории? — Я судорожно сглотнула и сжала кулаки. — Ты думаешь, над ними ставят опыты?

Фло мрачно кивнула.

— Тебе даже не стоит знать, что там с ними делают. И что делают с китами китобойные суда.

— Ох! — выдохнула я. Желудок у меня завязался в узел.

Тем временем Хармс забрался в ящичек и уютно устроился в своей постельке. Он выглядел таким довольным жизнью, что я решила его сфотографировать. Но не успела я нажать на кнопку, как в комнату заглянула Пенелопа.

— Тебя к телефону, — сказала она, глядя при этом не на Фло, а на меня.

Я удивилась.

— Кто бы это мог быть?

Пенелопа улыбнулась.

— Наверное, кто-то, кому нужно срочно с тобой поговорить. Беги скорее!

Я почесала макушку и бросилась к телефону.

11. Голос девочки говорит «ракрош», а я говорю «кала бока»

— Алло? — сказала я.

— Лола? — голос на другом конце провода показался мне чужим. — Это ты?

Естественно, а кто же! Голос в трубке принадлежал Алексу! Пенелопа прикрыла дверь гостиной, наверно, решила, что не стоит мне мешать. В голове у меня творилось черт знает что, а колени так ослабели, что пришлось сесть на пол. Я не знала, радоваться или сердиться. Мне так долго хотелось с ним поговорить, столько нужно было рассказать! От Белоснежки и цирковой козочки до новой школы. Но сейчас я могла думать только об одном.

— Ты где? — наконец спросила я. — Почему твоя мама говорит, что у тебя больше нет для меня времени? И почему ты звонишь Фло?

— Я дома, — ответил Алекс. Голос у него был какой-то затравленный. — У меня большие проблемы с маман. А Фло я звоню, потому что у меня нет твоего номера телефона.

— Что? — Мне показалось, что я ослышалась. «Маман» — это «мама» по-французски, а произносят это слово так, будто у вас нос заложен. И что за глупость с моим номером? — Как это понимать? Ты шутишь?

Алекс чуть не застонал:

— Это не шутки, Лола. Маман отобрала у меня мобильник!

Теперь я уже вообще не понимала.

— А какое отношение имеет твой мобильник к моему номеру?

— Он же там записан в памяти, — голос у Алекса стал совсем затравленным. — Просто так я его не помню.

— Ты бы мог позвонить в справочную, — сказала я, и во мне зашевелились подозрения. — Или написать мне, или…

— Лола, послушай, у меня совсем мало времени, — перебил Алекс. — Я звонил в справочную, но вас не нашли. А твой адрес у меня не полностью, потому что я…

— Это еще что такое? — закричала я. — Мой адрес на конвертах всех писем, которые я тебе писала. Может, их тоже забрала… — я зажала нос, чтобы звучало, как надо, — твоя маман?