Лола и любовь со вкусом вишни

Я прижимаю ладонь ко входной двери, а затем прислоняюсь к ней лбом. И слышу, как по ту сторону удаляются его шаги. Тихие и неторопливые. Из-за меня все только усложняется. Из-за меня у нас не получается дружить. Но ведь это Крикет не побоялся вернуться. Доказал, что он выше этого. Хотя ему следовало бы держаться от меня подальше.

Я не хочу, чтобы Крикет держался от меня подальше.

Так чего же я хочу? Ответы неясны. Единственное, в чем я уверена, это в том, что не хочу больше разбивать сердца. Ни ему, ни себе. Все-таки ему лучше держаться от меня подальше.

– Этот мальчик Белл здорово подрос, – говорит Нора.

Я замираю. Она отдыхает на бирюзовом шезлонге перед панорамным окном. Как долго она сидит здесь? Должно быть, она нас видела. А может, и слышала? Нора смотрит Крикету вслед до тех пор, пока он не исчезает из виду, и лишь тогда переключается на меня:

– Ты выглядишь усталой, Лола.

– Посмотри на себя, – огрызаюсь я.

– Справедливо. – Нора грустно усмехается.

Но она права. Я измучена. Мы смотрим друг на друга. Образ Норы расплывается, и все-таки я вижу ее достаточно отчетливо. Серая рубашка болтается на ней как на вешалке. Нора позаимствовала у Энди старое бабушкино одеяло, обернувшись им для тепла. В ее лице нет жизни. И вся она какая-то обвисшая. Словно собственное тело ее отвергает.

Интересно, что Нора видит, когда смотрит на меня.

– Знаешь, что нам нужно? – спрашивает она.

Мне не нравится это «мы».

– Что?

– Чай. Нам нужен чай.

Я выдыхаю:

– Мне не нужен чай. Мне нужно поспать.

Нора поднимается, ворча так, словно у нее все болит. Словно ее тело такое же древнее, как и одеяло у нее на плечах. Нора берет меня за руку, и я вздрагиваю. По сравнению с успокаивающим прикосновением Крикета ее прикосновение кажется особенно неприятным. Она ведет меня на кухню, и я слишком измучена, чтобы сопротивляться.

Нора выдвигает для меня стул. Я падаю на него.

– Я скоро вернусь, – говорит Нора.

Я слышу, как она карабкается по ступенькам, после чего открывается дверь моей спальни. Но прежде, чем я успеваю занервничать, дверь закрывается. Вернувшись, Нора протягивает мне запасные очки.

Я удивлена:

– Спасибо.

– А что случилось с предыдущими?

– Их раздавили.

– Кто-то наступил на твои очки? – Похоже, Нора в ярости.

– Не специально. Боже! – Я хмурюсь. – Неужели родители все еще не вернулись домой?

– Наверное. Какое мне дело?

Нора набирает в медный чайник воду из-под крана и с такой силой плюхает его на плиту, что та вздрагивает.

– Вы опять поругались, – констатирую я.

Нора не отвечает, однако по злобно-обиженному виду, с которым она роется в коробке с чаем, понятно, что так и есть. Ее личной коробке с чаем.

– Нет! – Я вскакиваю. – Ты не станешь читать мою судьбу по чайным листьям!

– Глупости. Как раз это тебе и нужно…

– Ты ничего не знаешь о том, что мне действительно нужно. – Обидные слова вырываются прежде, чем я успеваю остановиться.

Нора застывает на месте. Волосы падают ей на лицо, словно щит. А затем она заправляет их за уши и, как будто я ничего не говорила, достает что-то из коробки.

– Фенгхуанг даконг улун. Фенгхуанг значит «феникс». Как раз для тебя.

– Нет!

Нора открывает сервант и достает оттуда розовую чайную чашку. Мне она не знакома. Наверное, одна из ее собственных. Во мне опять закипает кровь.

– Ты ставишь свои чашки в наши шкафчики? – Я в ярости.

– Всего две. – Нора достает еще одну, нефритового цвета. – Это моя.

– А где же хрустальный шар? – ерничаю я. – За телевизором? Тюрбан, как я понимаю, в прачечной?

Чашки звенят, ударяясь о блюдца, когда Нора ставит их на стол.

– Ты же знаешь, я не люблю всю эту ерунду. Атрибуты вовсе не свидетельство мудрости или опыта. Это всего лишь ложь.

– А то, чем ты занимаешься, разве не ложь?

– Садись, – спокойно говорит Нора.

– Я раньше никогда не позволяла тебе читать мою судьбу по листьям, так с какой стати мне делать это теперь?

Нора на мгновение задумывается.

– Разве тебе не любопытно? – спрашивает она.

– Нет, – чересчур поспешно отвечаю я.

Нора тут же замечает мою нерешительность, мои внутренние сомнения. В конце концов, разве существуют абсолютно нелюбопытные люди? Я знаю, что предсказания судьбы – обман, но в моей жизни все стало настолько сложно, что я поневоле начинаю надеяться на то, что получу хоть какой-нибудь ответ. Может, в предсказании будет что-нибудь о Крикете. Может, ему известно то, что неизвестно мне. А может, предсказание заставит меня задуматься о том, чего я раньше не осознавала.

На лице Норы играет самодовольная улыбка. Я сажусь обратно, недовольно отводя взгляд, чтобы показать, насколько мне все это не по нраву. Чайник свистит, и Нора засыпает внутрь полную ложку чая. Чем дольше мы ждем, тем сильнее я нервничаю. Раз десять я порываюсь встать и уйти, но любопытство одерживает верх.

– Пей, – говорит Нора, когда все готово. – Оставь примерно пол чайной ложки чая.