Лолита: Сценарий

ГУМБЕРТ: Очень даже буду. Три года — все эти три года — я не переставал искать его. Кто он? Где он?

ЛОЛИТА: Мне не стоило писать тебе. Это была большая ошибка. Теперь ты все испортишь.

ГУМБЕРТ: Может, твой муж сообщит мне необходимые сведения?

ЛОЛИТА: (вспыхнув и ощетинившись) Не трогай Дика! Понятно? Оставь моего бедного Дика в покое. Он ничего не знает о всей этой истории. Он думает, что я родилась в знатной семье и убежала из дому ради того, чтобы мыть посуду в трактире. Зачем осложнять и без того трудное положение, зачем разгребать всю эту грязь?

ГУМБЕРТ: Будь благоразумной девочкой — если ты рассчитываешь на мою помощь. Ну-ка, его имя!

ЛОЛИТА: (повернувшись, роется на захламленном столике) Я думала, ты давно угадал…

(С лукавой и грустной улыбкой.)

Это было такое сенсационное имя. Ты бы не поверил… Я сама едва могу поверить — и теперь никого нет, кому бы я могла похвастать.

ГУМБЕРТ: Пожалуйста, его имя.

ЛОЛИТА: Оставь этот разговор. Это не так уже важно. Хочешь папиросу?

ГУМБЕРТ: Нет. Его имя.

ЛОЛИТА: (закуривает и решительно качает головой) Уже поздно устраивать скандал.

ГУМБЕРТ: Хорошо. Боюсь, мне пора. Привет мужу. Приятно было повидать тебя.

ЛОЛИТА: Ах, это так глупо настаивать. Мне, право, не стоит его называть. Но с другой стороны — ты действительно так хочешь знать, кто это был? Так вот, это был…

Тихонько, конфиденциально, высоко подняв узкие брови и выпятив запекшиеся губы, со светскими нотками, не без нежности, иронично и как бы издавая приглушенный свист, она произносит имя:

ЛОЛИТА: Куильти.

Гумберт изумленно глядит на нее.

ЛОЛИТА: Да, Клэр Куильти, драматург. Ах, да ты ведь тысячу раз видел его лицо на папиросных рекламах. И он был в той милой гостинице в Брайсланде — помнишь? И он написал ту пьесу, которую мы исполняли в Бердслейской школе. Он приходил на репетиции. А потом преследовал наш автомобиль, как ненормальный. Ты знаешь, что такое «циник»? Вот это он и есть: лысый, хохочущий циник. Да, это он. Клэр Куильти. Единственный мужчина, которого я безумно любила.

ГУМБЕРТ: А Дик?

ЛОЛИТА: Ах, Дик — чудный. Полное супружеское счастье и все такое. Но я совсем не это имею в виду.

ГУМБЕРТ: А я? Я, конечно, не в счет?

Некоторое время она смотрит на него, будто пытаясь осознать довольно нудный и неудобный факт, что Гумберт был ее любовником. Этот бедненький роман отвергается ею, как скучный вечер в гостях, как в пасмурный день пикник, как тоскливая дождевая капля.

Он убирает свое колено от радиуса действия ее тычка — одного из новоприобретенных жестов.

ЛОЛИТА: Не говори глупостей. Что прошло, то прошло. Ты, в общем, был хорошим отчимом.

ГУМБЕРТ: Где он сейчас?

ЛОЛИТА: Клэр Куильти? Да какое это имеет значение? Думаю, в Паркингтоне. У него там дом, настоящий старый замок.

(Роется в стопке журналов на нижней полке стола.)

Где-то была его фотография.

(Вытягивает затертую книжку журнала «Взгляд».)

Ага, вот где.

Своими тонкими руками она открывает журнал, показывая фотографию «Замка Ужаса», того самого, который появляется в первом кадре Пролога. С глубоким вздохом она изрекает:

ЛОЛИТА: Жизнь — серия бешеных комических номеров. Если бы романист описал мою судьбу, ему бы никто не поверил.

Она направляет в камин стрелу папиросы, быстро постукивая по ней указательным пальцем, совершенно как это делала ее мать. Курение строго воспрещалось в царствование Гумберта Грозного.

ГУМБЕРТ: Нет. Не думаю. Итак, вернемся к делу. В Бердслее ты, значит, предала меня.

ЛОЛИТА: Предала? Нет. Вообще-то Ку — знаешь, его все звали Ку — относился к тебе с пониманием и сочувствием. Много лет назад, только никому не рассказывай, у него были неприятности с полицией из-за жалобы одной маленькой девочки. Видишь, вы были из одного теста. О, он знал о нас с тобой всё, катался со смеху, слушая меня.