Лолиты

Тон его внезапно изменился. Краснеть он, видимо, не умел, но порозовел очень серьезно. Он, как ребенок, даже закрыл руками лицо и некоторое время так и сидел, спрятавшись от меня и от мира. Я боялся его тревожить и решил подождать, пока он продолжит сам. И он снова заговорил:

— Вначале она бросилась на меня с кулаками — у меня душа ушла в пятки — но как это было эротично! Ей было явно за 30, но она, разведенная, чтобы снова понравиться мужчинам, часто носила короткие маечки. Она была стройная, с формами и с довольном симпатичным лицом. Представь: на тебя набрасывается этакая фурия с упругими грудками под тонкой тканью, с обнаженным пупочком, с чуть пушистым животиком!

— Надо было тогда и ее отстегать! — заметил я скептически.

— Нет, всё уже было слишком серьезно… Я мог только бороться с ней, сдерживать ее руки, чтобы она меня не избила…

— Ты что-нибудь ей сказал?

— Я только повторял, как заведенный: «Это шутка, мы с ним играем, что вы, что вы!» — Но ты же сам говоришь, что на лице его было страдание, а никакое не наслаждение, и что он кричал.

— Когда вбежала Кристина, на лице его было только изумление и замешательство… Трудно было что-то доказать.

— Неужели он тебя не выдал?

— В том-то всё и дело, что нет!

— А мама выпытывала у него, что у вас там было?

— Конечно! Ведь я же сказал, что тело его покраснело. Конечно, она не могла этого не заметить. После нашей борьбы она будто поостыла и стала его расспрашивать.

— А он?

— Молчал или говорил что-то невнятное…

— Но почему?

— А почем мне знать? Может, он сам был слишком испуган.

— Но ведь она и позже могла его расспрашивать? Когда он уже более или менее успокоился? Почему же он тогда ничего ей не рассказал?

— Можно только предполагать. Есть у меня на этот счет одна теорийка…

— Наверняка опять какая-нибудь извращенческая? — улыбнулся я.

— А то! — бодро ответил он. — Других не держим. Я подозреваю, что после всего того, что у нас с ним было, мы стали с ним все-таки слишком близки. Он пережил со мной то, чего не переживал еще никогда и ни с кем. И ведь не только плохое, но и хорошее! Если помнишь, до самого последнего дня ему это нравилось. Наверно, в глубине души он все-таки не желал мне зла. Он почувствовал, что в том, что у нас произошло, был глубокий смысл для нас обоих. Я и сам, как видишь, это почувствовал.

— Что же, она тебя так просто отпустила?

— Ну как, после жуткого скандала. А напоследок кричала: я так этого не оставлю! Я буду звонить вашим родителям! О вашем поступке узнают все!

— Ну и что же? Узнали? — спросил я со смехом и одновременно с замиранием сердца.

— О, это были кошмарные дни! Почти неделю она каждый вечер звонила нам домой (адреса моего она не знала), надеясь, что подойдет кто-то из моих родственников. Но я принял меры.

— Телефоны, что ли, все переломал? — захихикал я.

— Нет, — ответил он вполне серьезно. — На такое бы я не решился. К тому же родители заподозрили бы неладное, если бы сломались одновременно оба наших телефона.

— Провод перерезал? — улыбнулся я хитро.

— Да что ж я, партизан, что ли, прости Господи! — засмеялся наконец и Денис. — Перерезал, а потом сам же зубами и соединял, чтобы дозвониться куда-нибудь можно было.

— Ну, ради такого дела — почему бы и нет?

— Во-первых, это быстро бы обнаружили и починили. Во-вторых, сами по себе телефонные провода в пределах квартиры обычно не рвутся. Они поняли бы, что провод специально кем-то перерезан. Вот тут уж они точно бы что-нибудь заподозрили. Это бы и выдало меня с головой.

— Ну так что же тогда ты сделал? — не выдержал я. — Не томи уже!

— Переносную трубку все эти дни я держал у себя, в своей комнате, и сам первым подходил, кто бы ни звонил. А у стационарного телефона на кухне я специально сделал звонок как можно тише. Мои не слишком продвинутые в техническом отношении родственники не могли догадаться, как сделать его погромче. К тому же я всё равно всегда звал их к телефону, когда кто-нибудь их хотел.

— Кроме Кристины.

— Кроме Кристины.

— Ну а она? Что говорила она, когда нарывалась на тебя?

— Вначале она требовала моих родителей, ругалась, потом просто бросала трубку.

— Но ведь по номеру телефона несложно узнать и адрес! Есть такая компьютерная программа, ее все знают. Почему она не воспользовалась ею и не завалилась к тебе домой поболтать с родителями о своем, о женском?

— О, это сейчас ее все знают. Новое поколение. А Кристине уже тогда было явно за 30. Она все-таки другого поколения человек. Она не настолько компьютеризирована. Возможно, она просто не знала об этой программе. А может, постеснялась являться домой без приглашения. Или сама боялась обсуждать эту тему с глазу на глаз… Чужая душа — Потёмкин.

— Ну а потом?

— А потом я догадался сказать ей, что родители уехали в отпуск и что вообще теперь они будут жить от меня отдельно, в другой квартире, с моей бабушкой, так как ей нужен уход, так что можете, дескать, не звонить. И через какое-то время она действительно звонить перестала.

— Так всё и закончилось?

— Да…

— И с Лешей ты с тех пор не общался?