Ломаные линии судьбы

– Ну сработал же, – поддержал его Сергей. – А в квартире они его уже ждали.

– А как они туда попали? – спросила Глаша. – У них что, были его ключи?

– А практически так же прямолинейно, как и с потопом, – посмеялся Коломийцев. – Эллу в вашем доме никто не знал и не видел, потому что была она у «брата» всего лишь несколько раз и всегда поднималась и спускалась по лестнице, а не мимо консьержки. И вот пришла с риелтором смотреть квартиру Чащина в роли возможного покупателя, когда та только была выставлена на продажу. Сказала, что ей очень нравится и она готова прямо вот сейчас её купить, но надо, чтобы посмотрел и муж, а он может только часов в десять вечера. Как же быть, опечалилась риелтор. И тут «случайно» образовался Антон, вышедший из своей квартиры, когда женщины обсуждали этот вопрос. Он чисто по-человечески предложил: давайте, мол, ключи мне оставьте, я все равно вечером дома буду. Риелтор и обрадовалась, а почему не оставить: квартира полностью пустая, из неё вывезены все вещи, красть там нечего, а новые хозяева по-любому будут ставить новые замки.

– Элегантно, – оценила придумку Муза Павловна.

– Чащин пришёл около одиннадцати вечера, Элла его вырубила электрошокером. Они отнесли его в комнату, в которой заклеили окна специальной плёнкой, не пропускающей свет, раздели, растянули в стороны руки и привязали к батарее, раздвинули ноги, привязав и зафиксировав на специальных, вбитых в паркет жёстких растяжках, вставили кляп в рот. Дождавшись, когда Виктор придёт в себя, Элла представилась ему, напомнив, что она его падчерица и дочь той женщины, которую он убил у неё на глазах. И объяснила, кто испортил ему всю жизнь и обобрал. А потом рассказала, что собирается с ним сделать и как будет убивать. И они начали с Антоном демонстративно переодеваться в защитные античумные костюмы, бахилы-перчатки, маски и медицинские очки. А потом стали резать. Вдвоём. Закончив, они сняли с него путы, забрали все вещи, а дверь, представляете, забыли закрыть. Видимо, сильно их шибануло по мозгам истязание человека.

На этом месте Коломийцев замолчал. Отхлебнул из чашки давно остывший чай, скривился то ли от чайной горечи, то ли от мерзкого ощущения. Муза Павловна поднялась, долила воды в чайник, стоявший на плите, зажгла горелку и снова села за стол.

– Эйнштейн как-то сказал: «Невозможно решить проблему методами, приведшими к её возникновению», – проговорила с печальным вздохом Муза Павловна.

– Как вы все работали следователями? – спросила Глаша с сочувствием. – Столько грязи через себя пропускать, со столькими психическими уродами пересекаться. Это же… – И, так и не подобрав слов, продолжила свою мысль: – Столько труда, таланта, нервов надо потратить для того, чтобы раскрыть преступление. Не знаю, как вы, а мне, например, докопавшись до правды этой истории, очень хочется закопать её обратно.

– Да без пафоса, Аглая, просто работаем, кто-то же должен это делать, – пожал устало плечами Коломийцев. – А что касается неприятной правды… В нашей профессии больше от математики и анализа, когда решаешь уравнение с множественными неизвестными: и азарт берёт, и интуиция трудится. Интересно, да и переиграть, победить преступника – это особое чувство.

– Сергей Васильевич, я не поняла один момент, – вспомнила Аглая, что ещё не всё выяснила. Задумалась на пару секунд и внесла уточнение: – Даже не один, а три момента. Первый: если, как вы утверждаете, Антон в меня влюблён, то какого, спрашивается, нехорошего слова он решил меня убить? Второй момент: как он умудрился это сделать, если оставался в театре? И третий: зачем Элла угрожала мне пистолетом? Что её вообще принесло в квартиру «брата» и понадобилось от меня?

– Это уже чуть больше, чем три момента, – усмехнулся Коломийцев. – Но отвечу по порядку. Антон запаниковал. Как он объяснил, тогда в театре вы смотрели на него с подозрением и всё время отстранялись, старались держать дистанцию и вели себя очень уж непонятно, будто боялись его. И он решил, что вы его вычислили, и не только его, а и Эллу, и вообще всё уже знаете, а в театр с ним пошли, чтобы удостовериться в его вине, вдруг он проговорится или как-то себя выдаст.

– Параноидально-истероидный тип, – поставил диагноз Шагин.

– Видимо, у парня психика не выдержала тех изуверств, которые они с Витей сотворили.

– Скорее, убийство стало триггером для столь явного проявления истерии, а судя по оценке, что ты, Серёжа, дал Антону, он изначально страдал слишком подвижной эмоциональностью и определённым психозом, – высказала своё мнение Муза Павловна.

– И это в числе прочего, – согласился с ней Коломийцев. – И так он себя накрутил, что решил устранить угрозу его благополучию, убив вас, Аглая.

– Но как он оказался рядом с нашим домом, можно сказать, в засаде? – недоумевала Аглая.