Ломаные линии судьбы

– О-о-о, нет! – решительно отказываясь, покрутила отрицательно головой Аглая, перебивая его. – Не просите, Игорь Борисович. Ещё раз вспоминать тот ужас… нет, не могу, это же реальная пытка. Вы спросите лучше у Музы Павловны, – предложила Глаша, радуясь, что придумала отличную альтернативу. – Она меня буквально выпотрошила и наизнанку вывернула своими вопросами, вытащив из моей памяти такие подробности и мелочи, о которых я не то что не помнила, а даже предположить не могла, что знаю о них.

– О да, – усмехнулся Шагин, – это бабуля может и иногда ещё и практикует. – И поделился воспоминаниями: – Она умеет так задавать вопросы, что выложишь всё, чего даже категорически не собирался. Сначала выложишь и лишь после поймёшь, что только что сам себя сдал с потрохами. От неё совершенно невозможно было скрыть наши детские тайны и проказы. Спасало только то, что она никогда не сдавала нас, внуков, родителям и умела хранить все наши секреты и откровения, а то ещё и подсказать, куда и как лучше направить наше любопытство, чтобы оно было менее разрушительным для окружающих.

– Уникальные способности, – улыбнулась Глаша. – Вот бы кому с такими талантами следователем работать, а не викторовым всяким.

– Она и работала какое-то время, – улыбнулся в ответ Игорь.

– Да ладно! – поразилась Аглая. – Серьёзно?

– Совершенно, – подтвердил Шагин и усмехнулся, глядя на ошарашенное лицо девушки. – Но не очень долго. Большую часть своей трудовой деятельности бабушка была судьёй.

– Что-о-о?.. – вытаращилась на гостя, совершенно обалдев, Глаша, чуть не расплескав кофе из турки, которую как раз подхватила с плиты. – Муза Павловна – судьёй?

– Да, – кивнул Шагин, откровенно наслаждаясь и посмеиваясь над реакцией девушки.

– Муза Павловна? – Аглая присела боком на стул, держа турку, о которой напрочь забыла от поразившего её изумления, и переспросила: – Вот эта милая хрупкая пожилая женщина: манеры, чай-кофе, обалденные пироги с пирожками, улыбки-глаза мудрой, любящей бабушки и котик?

– А какая, по-вашему, у судьи должна быть улыбка? – хмыкнул Игорь, получая необычайное удовольствие от наблюдения за искренними эмоциями девушки.

– Эм-м… – протянула Глаша, задумавшись, и выдвинула версию, посмотрев на него вопросительно: – Никакой?

– Ну, у судьи, может, и никакой, а у доброй, любящей и мудрой бабушки, которой она и является на самом деле, вот такая, – пожал Шагин плечами и напомнил девушке, указав подбородком на турку у неё в руке: – Кофе.

– Ой! – спохватилась Глаша, подскочила и вернулась к столешнице, пояснив свою забывчивость: – Вы меня совершенно огорошили.

– Понимаю вас, – всё улыбался мужчина и вдруг неожиданно резко вернулся к первичной теме разговора: – Я не собирался расспрашивать о том, как вы нашли Чащина. Как вы верно заметили, Аглая, Муза Павловна уже изложила мне все подробности. Я же хотел расспросить вас о том первом разе, когда вы нашли его избитым. А точнее… спасибо, – поблагодарил он девушку, поставившую перед ним блюдце с чашкой и ложечкой, сахарницу, молочник и тарелочку с нарезанными на небольшие кусочки засахаренными фруктами. – А точнее, – повторил Игорь, продолжив свою мысль, – меня интересуют два момента: почему вы решили войти в его квартиру и что конкретно сказал вам и патрулю медик про состояние Чащина, когда того выносили, – сформулировал он вопрос и сделал небольшой глоток из чашечки.

А Аглая отметила про себя, что гость не испортил благородный напиток добавлением сахара и сливок, а пьёт его, как принято на Востоке: чёрным, обжигающе горячим, заедая сладкими фруктами, именно так, как и следует пить кофе и как любит она сама.

Глаша присела напротив гостя, выдохнула, успев вдогонку усмехнуться про себя мысли, что Антону она даже не подумала предложить такой вариант, сразу же набулькав кофе в большую кружку, а мужчине мечты поди ж ты – и фаянсовую чашечку из любимого сервиза поставила, и фруктики нарезала… М-да, это диагноз.

Коротко, информативно, излагая только факты, Аглая ответила на заданные гостем вопросы.

– Хорошо, – дал комментарий её отчёту Шагин, с явным удовольствием потягивая кофеёк и смакуя фрукты. – А теперь расскажите о вашей беседе со следователем, как можно подробней.

– Не очень приятно вспоминать, – призналась Аглая. – Знаете, тот следователь, что опрашивал меня ночью, был весьма доброжелателен. Спокойно записал показания и поблагодарил за то, что я «отреагировала», и всё в этом ключе, даже медика для меня вызвал, видя, в каком я нахожусь состоянии. А этот Андрей Фёдорович с первой же минуты выказал недружелюбие и подозрение в мой адрес. Честно говоря, я просто поразилась нелогичности обвинений, которые он мне предъявил, и совершенной неубедительности аргументов в доказательство моей причастности. Не следствие, а какое-то сплошное разочарование.

– Про ваши впечатления я всё понял, вернёмся непосредственно к разговору, – остудил Шагин искреннее возмущение девушки.

– К разговору, – вздохнув тягостно, повторила за ним Аглая.

Ну и вернулась к изложению, старательно припоминая диалог со следователем Викторовым.