Ломаные линии судьбы

– То есть следователь сообщил, что на видеозаписи не зафиксировано, что в подъезд входил или выходил кто-нибудь посторонний, кроме проживающих в нём жильцов? – уточнил Шагин, перебив её повествование.

– Да, приведя этот факт как одно из доказательств моей вины, – подтвердила Глаша.

– А что вы ему на это ответили?

– Ну-у-у… – протянула Аглая, с подозрением посмотрев на мужчину, чувствуя подвох в его вопросе, заданном слишком уж нейтральным тоном. – Как говорится, каков привет, таков ответ. Я напомнила гражданину следователю, что «Мало ли в Бразилии Педров? И не сосчитать!»[3], – толкнула она цитату из старого культового фильма и пояснила: – В том смысле, что в подъезде семьдесят две квартиры, в которых проживает около ста пятидесяти взрослых человек. И поинтересовалась, почему из всей этой толпы он решил именно меня назначить на роль убийцы.

– Вот именно такими словами и поинтересовались? – попросил детализации Шагин.

– Нет, не совсем такими, – повинилась Аглая.

И, обладая очень хорошей, даже, можно сказать, уникальной памятью, Аглая пересказала, практически дословно, свою суровую отповедь следователю.

– На будущее, Аглая, – глядя на неё немного строговато, посоветовал Шагин, – не стоит откровенно хамить следователям и представителям власти, даже если они не правы. Викторов верно напомнил вам, что, в соответствии с действующим законодательством, гражданин несёт ответственность как уголовную, так и административную, в зависимости от тяжести деяния, за оскорбление следователя или иного представителя органов правопорядка, находящегося при исполнении своих обязанностей. Тем более что сейчас любой допрос и опрос ведётся под видеозапись и он легко может вам инкриминировать этот момент.

– Отлично! – разозлилась Глаша. – А я в свою очередь могу потребовать его ответственности за то, что он меня огульно обвиняет, не имея при этом ни одного веского доказательства.

– Потребовать можете, – кивнул Шагин. – Только, насколько я понял из вашего рассказа, следователь не предъявил вам прямого обвинения.

– Послушайте, – начала уже всерьёз заводиться негодованием Глаша, которую зацепил его ровный, холодный тон прямого обвинения. Ну, пусть не прямого, но попенял же! Вот она и разъяснила своё видение ситуации. – Вообще-то я испытала реально жуткий стресс, потрясение и натуральный шок. Словила от всего того, что увидела и пережила, этот… как там его… – Она пощёлкала пальцами, нахмурив брови, пытаясь припомнить нужный термин. – Реактивный психоз, вот. У меня даже глазик дёргаться начал от всего этого кошмара. И если по-честному, то следователи должны меня долго, сильно и сердечно благодарить за то, что я вообще сунулась в эту клятую квартиру. До того меня уже наш соседушка достал и всё, что с ним связано, что я могла бы совершенно запросто закрыть дверь, разбудить Музу Павловну, чтобы она забрала Вилли домой, и спокойно вернуться к себе и лечь спать дальше. И обнаружили бы весь этот инфернальный кошмар только тогда, когда на нашем этаже начало бы нестерпимо вонять, вот тогда бы им «со всем удовольствием» пришлось с этим разбираться, что вряд ли бы сильно их порадовало.

– И почему вы именно так и не сделали? – спокойным тоном прервал энергичный спич девушки Шагин, напрочь сбивая Аглаю с воинственного тона и глядя на неё с большим познавательным интересом.

– Дверь была открыта, – устало ответила Глаша, как-то в один момент растеряв весь свой запал. – И кот орал совершенно ненормально. Явно же что-то нехорошее случилось.

Она потёрла с силой лоб ладошкой, справляясь с навалившейся как-то в один момент усталостью, посмотрела прямо в глаза мужчине и объяснила:

– Этот Виктор, конечно, козёл редкостный и ужасно неприятный тип, бандюган, страдающий вспышками немотивированной агрессии, и наверняка насовершал в своей жизни много всякого гадкого и криминального, но… Он же всё-таки человек, – пожала она плечами, – может, ему совсем плохо и требуется помощь… И что, бросать? – спросила она, всматриваясь в лицо Шагина. – Вы бы бросили? Не зашли?

– Я бы зашёл, – устало ответил мужчина. – Но в данном вопросе я не показатель, а, скорее, наоборот. А вот вам было бы лучше не заходить.

– Да, – согласилась, кивнув, Аглая, – лучше. Но я зашла, и теперь назад это не провернёшь и другое решение уже не примешь.

– Ну ладно, в общих чертах картину происшествия я увидел и понял, – вроде как со всей очевидностью вёл к завершению их беседы Шагин. Но вдруг неожиданно спросил, ошеломив своим вопросом Глашу: – Осталось прояснить лишь один вопрос. А именно: что вы скрываете и о чём старательно недоговариваете, Аглая?

«Зависнув» на пару мгновений, пристально всматриваясь в Шагина, Глаша придала своему лицу нарочито-вопросительное выражение, даже ладони в стороны развела жестом типа «О чём вы?», предлагая гостю объяснить столь сильное заявление.

Вздохнув от необходимости что-то растолковывать, совершенно уставшим взглядом Шагин посмотрел на девушку и вынужденно пояснил, что натолкнуло его на такие выводы: