Ломбард в Хамовниках

– Прав Сабан, – сказал Трепалов в раздумье, – корчма нам не подходит. Уголовка и туда добралась, держит под прицелом. Давайте сходим лучше либо к Ефремову, либо на еще одну блатхату, которую предлагает Артист, Боря с моря.

– А где это? – сразу спросил Отрыжка. Говорить адрес было нельзя. Бандиты могли прежде времени наведаться туда.

– Это у Разгуляя, но я еще толком сам не знаю. Путаю названия улиц с питерскими. Завтра спрошу Артиста. Он божился мне, что место скрытное, чистое, там можно будет спокойно посидеть, поговорить и водки выпить.

– Ладно, пусть завтра Артист принесет этот адресок мадам Савостьяновой. Мы ту хату проверим и будем держать про запас. Если все в порядке, назначаем встречу, собираемся – и все, айда в путь. Сабан обещал достать «мотор». А с тобой еще питерские будут?

– Только Боря с моря, больше никого здесь нет. Да и зачем? А то делить нечего будет. – Он усмехнулся.

– Правильно. Значит, ждем от тебя вестей через Артиста?

Связным у Трепалова оставался Артист, Боря с моря. Он уже несколько раз бегал к Гришке-Отрыжке, тот все интересовался адресом его блатхаты. Наконец, по словам Артиста, бандиты решились. Они были готовы встретиться еще раз, чтобы все обсудить детально.

Трепалов был доволен, кажется, клюнули. Через Артиста он передал, что побывал в Подмосковье и наметил одну кассу. Заранее называть не хочет, чтобы дело не сорвалось. Все скажет при встрече. На том и порешили.

В тот день они встретились в сквере у Большого театра. Трепалов сидел на скамейке. Потом присел к голубям стал их кормить. Гришка-Отрыжка опаздывал. Наконец появился и он. Присел рядом. Его трудно было узнать, лицо желтое, одутловатое, от него за версту несло спиртным. Он чуть не упал, слегка покачивался. С утра и уже еле стоит на ногах, подумал Трепалов, тоже мне налетчик высшей марки. Они сели на скамейку.

– Что с тобой, ты как будто приболел, выглядишь устало? – шутливо спросил он.

– А пошел ты, – грубо ответил Отрыжка.

– Чем недоволен?

– Потом скажу. Едем на твою хату. Закажи мне там водки и огурцов. Всю ночь не спал.

– С девкой, что ли, возился?

– Какая девка? – Отрыжка всем корпусом повернулся к нему. – Сабан, Адвокат и Чума не придут.

У Трепалова вмиг заныло под ложечкой. Неужели все сорвалось? Столько приготовлений, затраченных усилий, – и все зря?

– Что случилось? – недовольно произнес он. – Они что, совсем сдвинулись? Как работать будем?

– Бери дилижанс, по дороге расскажу.

Собственно, опасения Трепалова оправдались. Как рассказал Отрыжка, главари на последнюю сходку решили вместо себя послать своих людей. Они там все переругались. Не могли поделить добычу после одного налета.

Врет, догадался Трепалов. Значит, полного доверия к нему у главарей нет. Тянуть больше нельзя. Сегодня последний день.

– А ты что? Молчал? В рот воды набрал? Теперь с кем идти? Эх ты, ворона!

– Ты меня на понт не бери, – устало дернулся Отрыжка. – Я тут один за всех отдувайся. Гони лошадей. Опохмелиться надо.

На блатхате у Разгуляя, которую загодя переоборудовали в воровской притон, все было готово к приему гостей. Переодетые сотрудники сновали между столов, а на этажах, в соседних квартирах, возле входных чуть приоткрытых дверей стояли вооруженные люди. Всего на операцию отправили около двадцати человек. Среди них были солдаты из Московского гарнизона. Дом окружили. На всякий случай и на близлежащих улицах скрытно дежурили милиционеры.

Проблема с Гришкой-Отрыжкой началась еще на парадной лестнице. У обоих было мрачное настроение. У Трепалова-то, понятно, почему. Но у Отрыжки отчего? Мог бы радоваться, что не будет главарей, значит, он сам главарь, ему и достанется солидная доля. Но по его лицу этого не было заметно. Отрыжка неожиданно остановился.

– Постой, – сказал он. – Мне что-то тяжело дышать.

– Что с тобой сегодня? – мрачно спросил Трепалов. – Что ты все тормозишь?

– Опохмелиться бы…

– Я же сказал, сейчас поднимемся в хату, тебе там нальют. Чего ты с утра водяру жрешь?

– Ладно тебе. – Отрыжка перевел дух. – Меня не очень-то трогай. Я устал. Главари чего-то заупрямились. Особенно Сабан, ни в какую не хочет участвовать в ограблении подмосковных касс. За ним стал ныть Адвокат, а потом и Чума, как сговорились… – язык у него заплетался.

– Ты про что?

– Подождем здесь. – Они остановились у ступенек. – Сейчас еще пара ребят подойдет. Тогда вместе пойдем.

– Сдрейфил? – зло спросил Трепалов.

– Я не сдрейфил, – замотал головой Отрыжка. – А вот Сабан, жадюга, и Адвокат, харя, сдрейфили. Бросили меня. Не хотят они иметь дело с тобой. Вот так! Понял?

– Это почему же? – вскинулся Трепалов.

– Не верят тебе. Слишком ты грамотный. – Отрыжка усмехнулся, как будто и не был пьян. – И золотишко твое нечистое.

– Дураки, им дело предлагают, а они в кусты. Московские суки, только хвостом виляют. – Трепалов зло выругался.

– Вот-вот, я им это тоже сказал, – Отрыжка всем корпусом повернулся к Трепалову и чуть отстранился от него. – Так они мне выволочку устроили. Сказали, поди проверь сам. Если не завалишься, то приноси нам выручку. Настоящие суки. – И он полез в карман пальто.