Ломоносов. Всероссийский человек

Уже 21 июля профессор физики в присутствии своих коллег демонстрировал “электрическую силу громовых туч”. Всем желающим предлагалось взять одной рукой “наэлектризованную громом линейку”, другой – железную проволоку, соединенную с лейденской банкой. Смельчаки “чувствовали часто потрясение в обеих руках, как то при художественном электризовании делается”. Обо всех этих опытах с удовольствием писали “Санкт-Петербургские ведомости”, а Ломоносов с восторгом сообщал о новом открытии в “Письме о пользе стекла”:

Вертясь, Стеклянный шар дает удары с блеском,
С громовым сходственный сверканием и с треском,
Дивился сходству ум, но, видя малость сил,
До лета прошлого сомнителен в том был.
Внезапно чудный слух по всем странам течет,
Что от громовых туч опасности уж нет!
Что та же сила туч гремящий мрак наводит,
Котора от Стекла движением исходит,
Что, зная правила, изысканны Стеклом,
Мы можем отвратить от храмин наших гром…

Но слова о том, что “от громовых туч опасности уж нет” были преждевременными, и вскоре ученым пришлось на личном примере в этом убедиться.

Сам Ломоносов тоже сделал несколько важных наблюдений, о которых писал Шувалову 11 мая 1753 года:

“Приметил я у своей громовой машины, 25 числа сего апреля, что без грому и молнии, чтобы слышать и видеть можно было, нитка от железного прута отходила и за рукою гонялась; а в 28 число того же месяца при прохождении дождевого облака без всякого чувствительного грома и молнии происходили от громовой машины сильные удары с ясными искрами и треском далеко слышным…” Ученый видел здесь подтверждение своей давней теории о теплоте “и нынешней – об электрической силе”. Ломоносов и Рихман усиленно готовились к “публичному акту”: “Он будет представлять опыты свои, а я теорию и пользу от оной происходящую”.

Но “публичному акту” помешало роковое событие, случившееся 26 июля. Во время очередного заседания академии Ломоносов и Рихман, сидевшие рядом, обсуждали предстоящий “акт”, назначенный на 5 сентября. Вскоре, около полудня, ученые заметили признаки подступающей грозы и, не дожидаясь окончания заседания, отправились домой, чтобы приступить к наблюдениям. Рихман взял с собой “грыдоровального мастера” Ивана Алексеевича Соколова, который должен был запечатлеть “электрическую машину” и опыты с ней для “публичного акта”.

Вот свидетельства о том, что было дальше.

Показания Соколова: “Когда г. профессор, посмотревши на указателя електрического[111] рассудил, что гром еще далеко отстоит, уверил он грыдоровального мастера Соколова, что теперь нет никакой опасности; однако когда подойдет очень близко, то де может быть опасность. Вскоре после того, как г. профессор, отстоя на фут от железного прута, смотрел на указателя електрического, увидел помянутый Соколов, что из прута, без всякого прикосновения, вышел бледно синеватый огненный клуб, с кулак величиною, шел прямо ко лбу г. профессора, который в самое то время, не издав ни малого голосу, упал назад на стоявший позади его сундук. В самый тот же час последовал такой удар, будто бы из малой пушки выпалено было, отчего и оный грыдоровальный мастер упал назем и почувствовал на спине у себя некоторые удары, о которых после усмотрено, что оные произошли от изорванной проволоки, которая у него на кафтане с плеч до фалд оставила знатные горелые полосы”.