Ломовой кайф

Магомад полез во внутренний карман своего шикарного пальто, вынул оттуда футляр с очками и, водрузив выпуклые, «дальнозоркие» стекла на свой орлиный нос, стал разглядывать карту.

— Валлаги! — воскликнул он через два десятка секунд. — Так и думал. Тут до моего родного села тридцать километров. Направо свернешь — и лети вдоль хребта. Это уже Дагестан будет. Я подскажу, куда садиться.

— Вообще-то шикарное место, — с некоторым сомнением произнес Ляпунов, — но нам, к сожалению, велели вас не домой отвезти, а передать с рук на руки хорошим людям… Если мы что-то не так сделаем, они огорчиться могут.

— Я знаю, — сказал Магомад. — И людей этих знаю, и сам хочу к ним попасть побыстрее. Но бензина-керосина напрямую лететь не хватит, а до моего села — хватит. У тебя связь вообще-то есть?

— Ну, допустим, найдется, — нехотя ответил Ляпунов.

— Вот и хорошо. Приземлишься, позвонишь — они приедут…

Но тут рация, до этого момента издававшая всякие малопонятные писки и хрюки, удивительно четко произнесла, правда, с легким грузинским акцентом:

— Два три двадцать восемь, контрольная «Фазенда», вошли в воздушное пространство Республики Грузия. Прием…

— Контрольная «Фазенда», я — два три двадцать восемь, два семь восемь один, как поняли? — довольно нахально ответил Топорик, понимая, что на «Фазенде» вряд ли кто перепутает его южнорусский, в лучшем случае слобожанско-хохляцкий говорок с хорватским акцентом Предрага или бранденбургским произношением Карла Бунке.

— Вон туда, в то ущелье сворачивай! — подсказал Магомад, когда вертолет пролетел сквозь толщу белого облака и обогнул ту самую «приличную горку». Красиво, слов нет, но жутковато!

— А, сворачивай! — махнул рукой Ляпунов, и Топорик, заложив левый вираж, погнал вертолет как раз в то ущелье, что «как бык поссал»…

ВСЕ КАК ПО ПИСАНОМУ

— Хасаныч, — скромно спросил Ляпунов, — а у вас тут как, по вертолетам не стреляют?

— Тем более мы уже из Грузии обратно вылетели, — заметил Топорик. — Всего только четыре минуты покрутились… Жаль! А то бы летел сейчас и пел, как Мимино: «Читта-дритта, читта-Маргарита!» У него, кстати, тоже «двушка» была, по-моему.

— По вертолетам у нас не стреляют, — ответил Магомад степенно, — если они баранов не воруют. Были такие случаи при советской власти. Зависли на метр, борттехника за борт, он петлей барашка застегнет — и тыр-тыр-тыр! Чабан из двустволки — шарах! — и мимо. А в махачкалинском отряде кто-то шашлык кушает. Дикость!

— Хасаныч, а вам никто не говорил, что вы на Кикабидзе похожи? — спросила Милка. — Только вам бородку подровнять надо.

— Это мне сейчас говорят, когда я старый стал. А когда Буба Мимино играл, я намного красивее его был.

— Не сомневаюсь, — вздохнула Милка, хотя в те времена, когда Кикабидзе играл Мимино, она под стол пешком ходила.

Таран весь этот треп воспринимал двояко. Ощущение, будто все происходит в каком-то то страшном, то нелепом сне, у Юрки началось еще с того момента, как вертолет взлетел с поляны. Правда, чуточку отлегло с души после того, как оказалось, что они с Топориком постреляли не федералов, а каких-то импортных. И что старлей, которого Топорик по башке оглоушил, оказался немцем, хотя и восточным. Но вот то, что южная граница государства Российского оказалась проходным двором, его никак не порадовало. Чего ж тут удивляться, что боевики, у которых вроде бы давным-давно должны были боеприпасы кончиться, все еще воюют? И наемнички со всего света все прибывают да прибывают. Тут, блин, знай обашляй кого надо и вози все, что хошь, хоть по земле, хоть по воздуху…

Насчет идеи лететь в родное село дедушки Магомада у Юрки тоже были свои сомнения. Конечно, Хасаныч, судя по всему, вор старой школы, можно сказать, еще сталинской. Понятия блюдет, беспредела не допускает, не нарушает обычаев и так далее. В родном селе небось числится уважаемым старейшиной и делает все, не отклоняясь от адата и шариата. Да и вообще у Тарана не было случая в жизни, чтобы уличить Магомада в какой-нибудь заподлянке.

Да и сейчас вроде бы Магомад клянется и божится, что ему очень надо попасть именно к тем людям, которые посылали за ним «мамонтов», а потому, дескать, ничего страшного не будет, если Ляпунов «позвонит» им, заказчикам, прямо из этого аула.

Однако хрен его знает, как будет сейчас, ежели к вертолету после посадки подвалят человек пятьдесят с автоматами и пулеметами? Ну, допустим, если «мамонты» попытаются воевать, то исход ясен — изрешетят вместе с «вертушкой». А если нет, то тут есть много, выражаясь языком Ольгерда, «неясных нюансов».