Лондон

Однажды Юджину представился случай заглянуть к Мендозе за компанию с Мередитом, и он стал свидетелем любопытного зрелища. Юноша, проводивший бой, был невысок, но очень плотен. По пояс голый, он держал профессиональную боксерскую стойку. В волосах сверкала белая прядь, а шею он зачем-то завязал красным платком. Парень только что отправил в нокдаун брокера и жизнерадостно спрашивал, не хочет ли кто-нибудь еще попытать счастья. Тут его окликнул Мередит:

– Эгей, Джордж! Что вы тут делаете?

– Мое почтение, Мередит! – осклабился тот. – Раунд?

– Нет, благодарю. Джордж, это Юджин Пенни. – Он представил их. – Пенни, это мистер Джордж де Кетт.

И Юджин понял, что видит перед собой внука графа Сент-Джеймса.

О Джордже де Кетте слышали все. Пойдя по стопам деда, ценившего спорт, а не угрюмого лорда Боктона, он удостоился славы самого необузданного и развеселого сорвиголовы в Англии. Он ездил верхом не хуже жокея, дрался как бойцовый петух и плевал на социальные ранги. Что касалось женщин, то о его похождениях слагались легенды. Отец послал его на континент, и он отсутствовал два года, вернувшись оттуда совершенно неизменившимся. Джордж надел рубашку, сошел с ринга, продолжая непринужденно болтать с ними.

Через неделю, встретив Пенни на улице, он немедленно вспомнил его и пригласил в кофейню. Молодые люди замечательно посидели, обсуждая спортивные новости, но Пенни открыл, что круг интересов аристократа был шире, чем он предполагал. Тот основательно знал Италию и Францию и оказался весьма начитан. Ему даже нравилась поэзия.

– Сейчас все увлечены, разумеется, лордом Байроном. Он в моде. Но я люблю и Китса. Люди потешаются над ним, потому что он не джентльмен, но читали ли вы его прошлогоднюю «Оду к соловью»? Она прекрасна.

Джорджа интересовало и банковское дело, он расспросил Юджина о его житье-бытье. Тот рассказал даже о своих операциях с фьючерсами.

– По мне, так чистые скачки, – заметил молодой аристократ. – Изучи правила. Делай двойные ставки. Это дед научил меня всему, что я знаю. Хитрый старый черт, – улыбнулся он. – «Будь беспощаден» – так он сказал. «Если что-то не получается, бросай, прекращай терять время и шагай дальше». Согласны, что в этом и заключается искусство всякой коммерции?

Юджин подумал, что он, безусловно, прав. Но прекратит ли терять время его светлость, если банк «Мередитс» попадет в беду? И насколько беспощадным окажется благородный старый лорд Сент-Джеймс?

– По-моему, – сказал в конце года лорд Боктон Силверсливзу, – отец демонстрирует обнадеживающие признаки.

– Рассудочности, милорд?

– Нет, безумия. Вообще говоря, он может отправиться в тюрьму.

– Вам этого хочется?

– Конечно нет. Но если вы объявите его сумасшедшим, то от тюрьмы мы его спасем.

– А тюрьма вашим целям не послужит?

– Бедлам лучше, – фыркнул лорд Боктон.

– Что же он натворил? – осведомился Силверсливз.

Последние два года отец не давал лорду Боктону серьезных поводов к недовольству, и тот был разочарован. Строительство особняка в Риджентс-парке шло медленно, и лорд Сент-Джеймс, который терпеть не мог проволочек, купил взамен роскошный, но куда менее разорительный дом из тех, что ныне высились на восточной окраине парка. Что касалось опасных политических симпатий графа, то ситуация выровнялась. В правительство вошли два прогрессивных тори – Каннинг и Роберт Пиль, после чего в обществе начали даже шептаться о желательности скромных реформ. Если граф погружался в безумие, то сложившиеся условия не позволяли тому проявиться наглядно.

Помощь пришла из Сент-Панкраса. В 1822 году избранный аристократический приходской совет принял решение о строительстве в фешенебельном квартале новой церкви, по-настоящему достойной прихода. Ее задумали в греческом стиле, и совет пришел в восторг – иначе и не могло быть, благо строили для себя. Карпентер восстал, заявив, что «Господь не озаботится молитвами бедняков – их там не будет». Стоимость составила десятки тысяч, и совету пришлось повысить приходские налоги. «Простые жители Сент-Панкраса будут платить втрое больше прежнего!» – протестовал Карпентер. И тогда отказался платить граф Сент-Джеймс, назвавший затею чудовищной.

И сначала совет растерялся. Скандала ни в коем случае не хотели. Но пара его членов, оказавшихся знакомыми лорда Боктона, заверили всех, что этот номер не пройдет. «За ним потянутся сотни других», – предупредили они. Графу направили уже три заявления, а теперь подумывали об ордере на его арест.

– Пусть сперва арестуют, – удовлетворенно изрек Боктон. – А мы потом его выручим.

Холодным декабрьским утром Юджин оторвался от бумаг и удивленно взглянул на встревоженного Джорджа де Кетта, который вошел в контору и спросил Мередита. Через несколько минут Юджина пригласили в гостиную банкира.

– Лорд Сент-Джеймс арестован, – быстро объяснил Мередит. – Он отказался платить приходу.

– Я бы сам заплатил, – пояснил молодой Джордж, – но моего содержания не хватит.

– Может, лорд Боктон посодействует? – дерзнул спросить Юджин.

Те переглянулись.