Лондон

Набеги ужасных викингов на северные земли длились несколько веков. Этих норманнов именовали купцами, первооткрывателями и пиратами. Они и являлись и тем, и другим, и третьим. Покинув свои фьорды и гавани, они бороздили в драккарах моря, заселяли Русь, Ирландию, Нормандию, Средиземноморье. Побывали даже в Америке. От Арктики до Италии они торговали мехами, драгоценностями и вообще всем, что прибирали к рукам. Сорвиголовы эти, с неистовыми синими очами, пылающими бородами, увесистыми мечами и грозными топорами, беспробудно пьянствовали, клялись друг другу в верности и носили скучные длинные громоздкие имена, вроде Рагнара Волосатого, Умертвителя Тостига Гордого, будто оставаясь героями нордических саг.

Викинги, растекшиеся по острову в девятом веке, были преимущественно данами. Они вступили в окруженный стенами торговый центр под названием Лондон и спалили его. Но если бы не героические сражения короля Альфреда, они захватили бы и весь остров; даже после побед Альфреда они продолжали удерживать обширные английские территории на севере Темзы.

Край, где они осели, стал известен как Денло. Его английскому населению пришлось жить по датским законам. Впрочем, это было не так уж плохо. Даны являлись северным народом, их язык был похож на англосаксонский. Они даже приняли христианство. И если на юге саксонскую бедноту постепенно закабаляли, то датские флибустьеры жили вольнее – крестьяне сохраняли независимость и никому не принадлежали. После того как потомки Альфреда восстановили контроль над Денло и объединили Англию, южане по-прежнему пожимали плечами: «С северянами не поспоришь. У них там вольница».

Но мир был редкостью на лихом севере, и вот даны, не успел наступить год тысячный, снова вторглись на изобильный остров.

B сей раз им повезло больше. Англией правил уже не Альфред, а его бездарный потомок Этельред, который, поскольку не имел обыкновения прислушиваться к добрым советам, прославился как Этельред Неразумный. Год за годом этот дурной король платил им дань – данегельд, пока англичане, уставшие от него, не сделали монархом датского короля. Дед Леофрика однажды обронил: «Раз уж плачу данегельд, так пусть хоть будет какой-то порядок».

Он не разочаровался. Правление короля Кнута, который быстро занял как датский, так и английский троны, было долгим и образцовым. Его могущество наводило страх, о его житейском здравом смысле слагали легенды. Датский род Барникелей нашел радушный прием при дворе, но того же удостоились дед Леофрика и многие подобные ему саксы. Справедливо владычествуя над Англией как английский король, Кнут привел землю к единству, миру и процветанию, и если бы сын его не скончался вскоре после наследования престола, тем самым вынудив английский витенагемот избрать из древнего саксонского рода благочестивого Эдуарда, Англия могла остаться англо-датским королевством.

Это слияние саксонской и датской культур нигде не происходило столь успешно, как в разраставшемся порту, ныне известном как Лондон. Он находился на старой границе между саксонской и датской Англией, а потому культуры объединились самым естественным образом. Хотя общегородской сход у старого креста возле собора Святого Павла, куда трижды в год сзывал большой колокол, оставался саксонским фольксмутом, собрание отцов города, управлявших торговлей, именовалось на датский манер: хастингс. И если некоторые деревянные церквушки посвящались саксонским святым, например Этельбурге, другие носили скандинавские имена, такие как Магнус или Улаф. А вдоль дороги на Вестминстер расположился сельский приход бывших викингов-колонистов, названный Сент-Клемент Дейнс.

Поэтому нынешним холодным зимним утром датчанина Барникеля и сакса Леофрика свело единое чаяние: им был желанен английский король.

Из благостного прозвища можно было бы заключить, что Эдуарда Исповедника почитали, но это не так. Он оказался не только проходной фигурой, но и чужаком. Хоть и саксонского происхождения, он вырос во французском монастыре, взял в жены француженку, а горожане и знать, давно привыкшие к купеческим французским и германским общинам в Лондоне, не были допущены ко двору и должностям. Аббатство Эдуарда говорило само за себя. Саксонские церкви обычно представляли собой скромные деревянные строения, изобиловавшие искусной резьбой. Даже немногочисленные каменные выглядели так, будто задумывались из дерева. Но массивные колонны и округлые арки аббатства были выдержаны в строгом романском материковом стиле. В них не было ничего английского.

Однако последний удар нанес Вильгельм Нормандский.

У витенагемота было три кандидатуры. Легитимной являлась только одна – племянник короля Эдуарда, но он был юн, воспитан матерью-иностранкой и не имел приверженцев в Англии.

– Не бывать ему королем, – заявил Леофрик.

Еще был Гарольд. Не королевского рода, но благородный англичанин, отличный полководец и любимый в народе.

И был нормандец.