Лондон. Биография

Упоминая также «итальянца… турка… еврея», он дает, можно сказать, полный перечень иммигрантского населения. Такой взгляд на характер города, в котором находится место многим нациям, ныне стал обычным; в XIX веке, однако, наблюдалось новое явление – приток уже не религиозных, а политических беженцев. Их присутствие в Лондоне заметил Карлейль, писавший, что «по сменяющим друг друга разновидностям изгнанников, которые проходят по лондонским улицам и самим своим суровым молчанием взывают и к жалости нашей, и к мысли нашей, можно различать года и эпохи». Русский революционер Кропоткин воздал Лондону должное как убежищу для политических эмигрантов из всех стран, и во второй половине XIX века город действительно прославился как центр политической пропаганды, политических кампаний и выработки политических идеологий. Так, в Сомерс-тауне жили иммигранты из Испании: «Можно было видеть группу из пятидесяти или ста величественно-трагических фигур в потертых куртках на гордых плечах; они расхаживали, большей частью сжав губы, по широким тротуарам Юстон-сквер и поблизости от церкви Сент-Панкрас-Нью-черч». Став очень заметными в 1825 году, они затем, подобно многим другим таким группам, исчезли почти так же внезапно, как появились. Весной 1829 года, как сказано в одном дневнике того времени, «в Лондоне вдруг сильно прибавилось французов»; их число колебалось вместе с колебаниями интенсивности политической агитации и гражданских беспорядков у них на родине. Лондон стал всеевропейским политическим барометром. Здесь жили Гарибальди и Мадзини, Маркс и Энгельс; в 1851 году сюда прибыли Герцен и Кошут – русский и венгр. В Лондоне находили убежище политические эмигранты из Польши и Германии. Англия, и Лондон в особенности, подходили для изгнанников наилучшим образом.

История каждой отдельно взятой группы представляет немалый интерес. Уже во времена римской колонизации здесь были и евреи, и африканцы, и представители большинства европейских народов. Весьма вероятно, что их присутствие тем или иным образом ощущалось с тех пор всегда. Мистерия отличий и дискриминации, отражающая необходимость самоопределения для «чужака» и «туземную» гордыню и подозрительность, разыгрывалась на протяжении столетий. Во многом эта повесть окрашена в цвета приятия и ассимиляции, но, как во всякой человеческой повести, в ней есть свои жертвы.

Евреи издревле страдали от людских предрассудков и жестокости. Уцелевшие после руанского погрома появились в городе в 1096 году, однако первые документальные свидетельства о еврейском квартале Лондона датируются 1128 годом. Евреям не разрешалось заниматься обычной коммерцией, но можно было давать деньги в рост, что коммерсантам-христианам как раз воспрещалось; разумеется, это занятие, к которому их принудили сами власти, навлекло на них обвинения и ненависть. В 1189 году их квартал подвергся жестокому нападению, когда «люди, громко вопя, осаждали дома… не имея орудий для взлома, безумцы подожгли крышу, и вскоре начался страшный пожар». Многие сгорели заживо, другие, пустившись бежать по узким улочкам Олд-Джури и Грешем-стрит, были забиты до смерти. В 1215 году произошел еще один погром, и в ряде случаев евреям приходилось укрываться от разъяренной толпы в Тауэре. Они страдали также от знатных людей, которые были им должны, и, странным образом предвосхищая более поздние события, принуждены были носить на одежде знак своей национальной принадлежности. Это, правда, была не звезда Давида, а изображение каменных скрижалей, на которых, по преданию, были чудесным образом явлены десять заповедей.