Лондон, любовь моя

— Ты наверстаешь. — Словно желая удостовериться в том, что не потерял свою трубку, Гордон похлопал себя по карману. — Прости, Мэри, но это оказалось труднее, чем я думал. Я о вас с Хелен. Я хотел бы, чтобы и Рут приехала с нами, но она проходит свое дурацкое лечение. Она будет с нами, как только немного поправится. — Он пытался не показать, насколько боится за жену.

— Она идет на поправку? — Мэри почувствовала, что ей легче обсуждать здоровье Рут.

— О да. Да. — И снова похлопал себя по карману.

— Она сильно похудела. — По тону Хелен было ясно, что она воспринимает этот разговор о своей приемной матери как маленькое предательство.

— Мне очень жаль. — Мэри опять захотелось утешить и успокоить дочь. — Она этого не заслужила. Мне рассказывали, как замечательно она к тебе всегда относилась. Пожалуйста, передай ей, что я люблю ее, и скажи, что я надеюсь скоро ее навестить, раз уж она сама не может сюда приехать. Я страшно хочу отсюда вырваться. Доктор Мейл сказал, что меня могут перевести в такое специальное место, общежитие, где у меня будет отдельная комната, а потом, когда я привыкну к внешнему миру, смогу подать заявление на муниципальную квартиру.

— Ты бы могла жить с нами, — сказал Гордон с поспешностью. — Я имею в виду, что ты могла бы оставаться у нас столько, сколько захочешь. Все мы думаем, что лучше всего было бы, если бы ты переехала к нам. Это был бы лучший вариант.

В ответ Мэри искренне и благодарно улыбнулась.

— Ты святой, Гордон, правда. Но я не хочу тебя обязывать.

Поначалу ее прямота, казалось, ранила его. Такого он явно не ожидал.

— Что ж, мы могли бы просто попробовать. Рут нужна поддержка. Она будет ей нужна, пока она не поправится. Так что это ни в коем случае не вариант бедной родственницы, Мэри. Я уверен: мы нуждаемся в тебе.

— Это могло бы помочь тебе. — Хелен неловко наклонилась вперед и взяла мать за руку. — Я люблю Рут и Гордона. Я считаю их своими родителями, но я никогда не думала о тебе иначе как о своей матери.

— Хелен всегда обращалась к нам как к Рут и Гордону, — Гордон жутко покраснел. — Я имею в виду, что это не потому, что она не знала, где ее настоящая мать и кто она. Из этого никогда не делалось тайны. Так что ты всегда была мамой, а мы были Рут и Гордоном.

— У меня теперь трое родителей! — Это романтическое заявление Хелен явно было заранее отрепетировано. — Я устроилась лучше всех! — Мэри заметила, что обнаженные руки дочери покрыты загаром.

— Ладно. Я, может быть, смогу найти квартирку по соседству. Посмотрим.

Мэри не была готова к тому, что ей предложили. Родственные чувства и добросердечность воспринимались ее дочерью как данность, но для Мэри они едва ли были чем-то реальным. Она подумала, что предпочла бы пожить одна, ограничив круг общения, пока не почувствует, что вновь готова его расширить. С другой стороны, если бы она была обязана переехать к Мелдрумам, если бы Рут была безнадежно больна, то она могла бы изменить свои планы хотя бы на время. Она столь многим обязана Рут. Но она почувствовала, что эта возможность ей совсем не улыбается.

— Да, в Стране грез жизнь определенно проще!

— Что-что? — Гордон привстал. Хелен еще крепче сжала материнскую руку.

— Когда я спала, я видела много снов. — Мэри поддалась желанию объясниться. — Иногда это была история с продолжением, и я познакомилась со многими очень хорошо, как это бывает в обычном мире. Но, наверное, это не были реальные люди. — Она опустила глаза. — Почти все они были знаменитыми кинозвездами. — Она хихикнула, и Хелен тут же улыбнулась.

— Кинозвездами, мам?

— Еще там были королевская чета и один странный премьер-министр. И еще мой отец, который сбежал почти сразу после моего рождения.

— И с кем же ты познакомилась ближе всего, мам?

— С Мерль Оберон и Кэтрин Хепберн. Они еще снимаются в кино?

— О, я их обожаю! А с кем еще? — Хелен проявила настоящий интерес.

— С Джун Хейвок. Еще с Джинджер Роджерс, но она мне не понравилась. Когда я познакомилась с ней поближе, она оказалась дурой. Еще с Джанет Гейнор. А у Рональда Колмена там было множество разных профессий. Он никак не мог осесть на одном месте. Водил трамвай, был почтальоном и молочником. Это, наверно, из «Тридцати девяти ступенек».

— Разве там не Роберт Донат был? — вежливо предположил Гордон.

— Возможно. — Она оценила его вежливость. — Я их иногда путала. Я нашла их всех в журналах, которых тут много. И по телевизору показывают старые фильмы, то есть они старые для всех остальных, но не для меня. Видите, скольким еще я должна насладиться?

— Ты определенно видишь во всем только светлую сторону, Мэри, — Гордон все еще казался обиженным на то, что она не ответила согласием на его великодушное предложение.

— Я знаю, что у тебя все получится, мам.