Лондон, любовь моя

На повороте дорожки, у канала, когда оставалось преодолеть последние несколько ярдов до вырытой ямы, гроб, который несли родственники, слегка накренился, и в этот момент Маммери потерял контроль над собой и затрясся в рыданиях. Спасибо, Гектор тут же мягко подхватил его под руку. Когда, ничего не видя от слез, Маммери споткнулся, Мэри Газали поддержала его с другой стороны под правый локоть, а Джозеф Кисс пробормотал сзади:

— Держись, старина. Держись, держись, держись.

Добравшись до развороченной глины, все встали. Викарий затянул что-то, призванное утешить присутствующих, но добился только того, что Маммери отвел взгляд в сторону, боясь, что будет заметно его отвращение. Когда фоб опустили в могилу, Маммери перевел внимание на тот берег канала и, удивившись непривычному виду высокой ограды коттеджа, увидел краем глаза силуэт, мелькнувший среди кладбищенских вязов. Это был «Харгривз», все еще державшийся поодаль, возможно из боязни выдать свою близость с покойным. Маммери захотелось подозвать Джо Хотона каким-нибудь дружеским жестом.

Солнце сияло вовсю. Птицы распевали вдохновенные песни на свежем полуденном воздухе. Маммери глянул на часы и увидел, что подошло время ланча. Он подумал о том, что хорошо бы после похорон найти какой-нибудь паб на Харроу-роуд и завершить там ритуал этого печального дня, но ему не хотелось, чтобы поминки превратились в сентиментальное перечисление достоинств и талантов Бена, чем обязательно занялась бы Лиззи.

Неожиданно на дальнем краю могилы лицом к викарию появился «Харгривз». В правой руке он держал листок бумаги. Когда викарий бросил на фоб горсть земли, Джо Хотон громким голосом прервал церемонию:

Сквозь жар и холод он прошел,
Сквозь мрак ночной и свет,
Тот, кто теперь от нас ушел,
Кого меж нами нет.

Викарий вопросительно уставился на родственников, которые, в свою очередь, принялись поглядывать на друзей Бена. Те тоже недоумевали. «Харгривз» явился один, сам по себе. Он решил, что Бен не должен уйти под землю без искреннего объяснения в любви.

Маммери представил себе, как Бен довольно хихикает при виде всеобщего замешательства. Викарий решил все же выслушать «Харгривза», сложил руки и, сжав губы, потупился в могилу.

Он был не человек, а бог,
Без догмы, без систем.
Мужчиной был он, если мог,
Был женщиной затем.

Тут до викария дошло, что эти стихи имеют весьма сомнительное содержание, и он хотел вмешаться, но для этого ему не хватало мужества.

Теперь уже навечно
Свободный и простой,
Веселый и беспечный
Он стал самим собой.

«Харгривз» наклонился, поцеловал бумагу и кинул свое трепещущее на ветру прощальное слово на крышку гроба.

— Что ж, — глаза викария покраснели, — я хотел бы…

Хогон повернулся и медленно, с достоинством пошел к воротам.

Для истории это будет не больше чем несколько тетрадок сложенных в картонную коробку на чердаке они живы, пока не сданы в какой-нибудь заштатный архив. У Мейбл сифак это она клянусь больше некому а та девица вис ки бат пер мат джао во ислам лая хакиян лэ рэхи тхи… Жаль, никакого шанса быть похороненным на еврейском кладбище.

— Всегда лучше все продумать заблаговременно, чтобы избежать такого рода… — Викарий сделал слабый умиротворяющий жест. — Сожалею, миссис Френч.

И тут мать Бена из последних сил разрыдалась.

— Все так хорошо прошло! — сказала она.

— Он просто сумасшедший! — Щеки мистера Френча побагровели. Маммери вспомнил, как это завораживало его в детстве. — Готов поспорить, что все они прекрасно знали, что он собирается сделать!

Полагая, что полностью отдал дань уважения старому другу, Маммери воспользовался всеобщим замешательством и начал отступать в компании Мэри Газали, Джозефа Кисса, Момбажи Файша и Алисы, на лице которой читалось легкое удивление.

— Наверно, мы все можем поместиться в моей машине, — сказал бывший африканский моряк, когда они выбрались на свободу. — При условии, что вы не возьмете кого-нибудь еще. Куда едем, Дэвид?

— Не могли бы вы подбросить нас на Фенчерч-стрит? — спросил Маммери, открывая заднюю дверь маленького «эскорта» Файша, припаркованного у часовни. — Бен часто читал там стихи. — Он забрался в машину.

— У «Принцессы Уэльской», — сказал Джозеф Кисс — Прекрасный фасад эпохи королевы Анны, немного испорченный елизаветинским интерьером.

Маммери подвинулся, чтобы дать мистеру Киссу сесть поудобнее.

— Да, сейчас его называют «Принцесса Диана». Бену там нравилось.

Усевшись рядом с Маммери с другой стороны, Мэри Газали посмотрела в окно.