Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

А. Дж. П. Тейлор начинает свою великолепную историю Британии с 1914 по 1945 год заявлением, что до 1914 года вменяемый, законопослушный англичанин мог прожить жизнь и даже не заметить существования государства, если не считать полиции и почты. А к 1945 году лондонцы привыкли жить в мире, где им четко говорили, что носить, что следует есть, как это нужно готовить и о чем они должны говорить на публике. Когда в 1944 году в районе Чизик упала первая ракета «Фау-2», правительство пыталось выдать это за взрыв газа.

Кое-кто пытается утверждать, что Черчилль дистанцировался от расширения функций государства, и упоминают его любовь к выпивке или его фальстафианскую записку лорду Вултону, министру продовольствия. Вултон пытался справиться с нехваткой мяса, убеждая людей не есть его и предлагая попробовать пирожок без мяса, известный как «пирог Вултона». А Черчилль ему написал: «Почти все любители поесть, которых я знал, умерли молодыми после долгого периода старческого увядания. Думаю, прав британский солдат, а не ученые. Все, что ему нужно, это говядина. Я не понимаю, откуда взялись эти трудности с продовольствием, учитывая объемы нашего импорта. Если хотите проиграть войну — попытайтесь заставить британскую публику перейти на диету из молока, овсянки, картофеля, и т. д., плюс немного лимонного сока по торжественным случаям».

Это все неплохие увертки, но вообще-то в коалиционном правительстве царил натуральный патернализм. Обе стороны — и лейбористов и тори — устраивало в те годы делать вид, что коалиция — это вынужденное ярмо и совмещение двух противоположностей, их устраивал Черчилль как яркое воинственное прикрытие для левой власти в стране — консервативный панцирь социалистического моллюска. Здесь не учитываются инстинкты Черчилля и его послужной список. Эттли говорит, что он «сочувствовал, невероятно глубоко сочувствовал всем простым людям во всем мире». Такого же мнения и Эндрю Робертс, самый видный исследователь Черчилля сегодня, который пишет, что «он был стойким левым либералом всю свою жизнь».

В 1908 году он был одним из первых британских политиков, кто призывал установить минимальный размер заработной платы. В 1910 году он отказался выдвигать войска против восставших в Тонипенди. В 1911 году он выступал за референдум (среди мужчин-избирателей, разумеется) по вопросу избирательных прав для женщин, но с этим не согласился премьер Асквит. Абсолютно неверно думать, что Черчилль не участвовал в зарождении государства всеобщего благоденствия в те военные годы. В своем радиообращении 21 марта 1943 года, которое называлось «После войны», он говорил о будущем четырехлетием плане послевоенного восстановления, «который бы охватывал пять-шесть крупных задач практического характера».

В их число должны были войти «национальная программа обязательного страхования на все случаи для всех классов, от колыбели до могилы», ликвидация безработицы через государственную политику, «которая будет оказывать регулирующее воздействие и будет задействоваться по обстоятельствам», «расширение поля деятельности для государственной собственности и госпредприятий», строительство нового жилья, серьезная реформа образования, серьезное расширение услуг здравоохранения и социального обеспечения.

Вот вам и пожалуйста, в самый разгар войны Черчилль набрасывает контуры того самого Нового Иерусалима, создавать который предстояло Эттли и компания, вплоть до самой широкой национализации. Неудивительно, что в ходе избирательной кампании в парламент многих разочаровали его предсказания социалистического «гестапо» с огромным бюрократическим аппаратом государственных служащих — «слуг народа», которые уже не будут слугами и явно не будут народными. Это сильно противоречило его главному обещанию — объединить народ вокруг общих целей. Наверное, он нарочно так отчаянно запугивал ужасами госконтроля, чтобы отмежеваться и дистанцироваться от лейбористов.

Но эти залпы не достигли цели, потому что он говорил как партийный агитатор, а люди привыкли, что он выступает как Pater patriae — отец народа и спаситель страны. Кем он, собственно, и был. То, что Черчилль и сегодня остается властителем дум общества и политиков, можно отнести на счет двух огромных и взаимосвязанных достижений.

Он возглавил Британию, когда она переживала эпоху трансформаций в горниле Второй мировой войны, в годину смертельных испытаний, когда барьеры между классами и полами (и, в какой-то степени, между расами) рушились быстрее и решительнее, чем когда бы то ни было, и люди увидели, что государство способно создавать рабочие места. И потому Черчилль стал одним из главных творцов современной эпохи — именно в его премьерство появились наметки послевоенного устройства: государство всеобщего благоденствия, Национальная служба здравоохранения, доступное всеобщее среднее образование. Какой-нибудь консерватор мог бы заметить, что изначальный план Бевериджа предполагал систему страхования, которая исключала бы зависимость от социальных выплат и скатывание в нищету Но это просто придирки.