Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Лондон — это город, который возродится после чего угодно: резни, пожара, чумы, бомбардировок, и понятно, что гений лондонцев может прорасти где угодно, как трава на месте бомбежки. Невозможно было представить себе, что сын парикмахера из Ковент-Гардена внесет революционные изменения в живопись и станет источником вдохновения для импрессионистов. Железнодорожная станция «Сидкап», может, и хороша во многих отношениях, но все-таки, когда вы окажетесь там, вам в голову не придет, что здесь могла родиться одна из величайших в мире групп рок-н-ролла.

Если и есть что-то одно, что изменило и зажгло жизни этих людей, то это общество других лондонцев. Это та самая идея о циклотроне, которую я приводил уже несколько раз: эти выдающиеся таланты расцвели потому, что их «грели» другие таланты, за счет обмена, вдохновения и конкуренции, свойственных большому городу. Шекспир был гений, но он, конечно, написал своего «Короля Лира», зная о пьесе «Король Леир» Томаса Кида, а «Венецианского купца» он написал, зная о пьесе «Мальтийский еврей» Марло.

Есть также нечто особенное в атмосфере этого города, в том, как Лондон выглядит и как он живет. Я снова хочу напомнить, каким бы вы увидели Лондон, если бы взобрались на крышу собора Св. Павла в 1700 году: вы бы увидели скопище деревушек. И тут я вспоминаю мудрые слова великого лидера Индии Махатмы Ганди: «Настоящую Индию можно увидеть не в ее нескольких больших городах, а в ее 700 000 деревень, — говорил он. — Развитие нации зависит не от городов, а от деревень». Какое романтическое и трогательное заявление! Но совершенно ложное, это вам подтвердит любой, кто в последнее время был в Индии. У городских жителей Индии лучше медицинское обслуживание, лучше образование, более высокий ВВП на душу населения, у них меньше углерода в легких, чем у деревенских жителей, — именно поэтому индусы массово стремятся в города. То же самое можно сказать и о Лондоне, в частности об относительной производительности труда, которая выше примерно на 30 %, чем в остальной стране. Но слова Ганди все-таки задевают какие-то струны у нас в душе, не так ли?

Мы грезим деревней — тем Эдемом, из которого нас изгнали, сообществом безгрешной невинности и красоты. Пройдя по Лондону, мы увидим, что он по-прежнему — скопище 150 деревушек и поселков, более или менее удачно связанных общественным транспортом.

Город — отличное место, чтобы сохранить инкогнито, чтобы искать наслаждений, зарабатывать деньги, но иногда можно найти аргументы в пользу возвращения деревни в город. Поэтому разные службы управления Лондоном прилагают огромные усилия, чтобы сблизить отдельные общины, развивать обмен опытом и множество других вещей с целью развить и усилить чувство родного города — от посадки тысяч деревьев на улицах до призывов передвигаться по улицам на больших синих велосипедах — на технике, которая, как мы видели, усовершенствовали (если, гм-м, не изобрели) в Лондоне.

Оглядываясь на Лондон XXI века, невозможно не испытать чувство гордости за предыдущие поколения. Вы, конечно, ожидаете от меня этих слов — в общем-то это действительно моя функция говорить так, — ноя искренне верю, что город со славным прошлым может иметь замечательное будущее.

Лондон находится в подходящем временном поясе: можно в течение дня спокойно пообщаться и с Шанхаем, и с Нью-Йорком, и у нас подходящий для этого язык. Несмотря на обвалы кредитно-финансовой системы, мы все-таки обладаем самым мощным в мире сектором финансовых услуг, и хотя многие испытывают к иностранным банкирам почти такие же чувства, как в 1381 году, всегда стоит помнить о тех денежных активах и рабочих местах, которые они приносят в Лондон. Голливудские фильмы монтируют и оснащают спецэффектами в лондонском районе Сохо. Приложения для айфонов всего мира создают в Шордиче. Мы экспортируем велосипеды из Чизика в Голландию. Мы экспортируем пирожные из боро Уолтем-Форест во Францию («Пусть едят пирожные, сделанные в Уолтемстоу», — говорю я вслед за Марией-Антуанеттой). Мы экспортируем все больше балетных тапочек из Хакни в Китай.

В нескольких сотнях метров от моего офиса завершают строительство здания The Shard («Осколок»), и, как бы вы ни относились к проекту Ренцо Пиано, это будет самое высокое офисное здание в Европе, при этом The Shard — ничто по сравнению со строительством в Олимпийском парке, в Восточном Лондоне, в районе доков, и по сравнению с потенциальной реконструкцией выставочного центра «Эрлс Корт», застройкой в Баттерси, Кройдоне и других местах.