Лондон. Полная история города

Было объявлено, что пожар унес жизни шести человек, но в столь малую цифру верится с трудом, а если уж говорить начистоту, то вообще не верится — жертв явно было на два порядка больше, только об этом не хотели сообщать, боясь спровоцировать волнения в народе.

Сгоревшую часть города отстроили заново из камня и кирпича, улицы сделали шире, а дома старались располагать на отдалении друг от друга (впрочем, со временем большинство промежутков было застроено). Изначально Карл II запретил строительство без разрешения властей, желая восстановить Лондон по единому плану (вариантов было несколько), но это благое начинание не воплотилось в жизнь, точно так же, как и требование размещать пожароопасные («выделяющие огонь») предприятия скученно, в отдельных местах. Но если кожевенные предприятия или, скажем, красильни, можно было сосредоточить где-то на краю города, то с пивоварнями или пекарнями такой номер не проходил, ведь никто в здравом уме не собирался возить эль или булки из Саутворка на Коулман-стрит.

По повелению Карла II недалеко от Паддинг-лейн в память о пожаре была установлена колонна высотой в двести два фута[166], известная под названием «Монумент». Место установки выбрано не случайно — в двухстах двух футах от него находилась пекарня Томаса Фарринера, с которой и начался пожар. В поджоге пекарни обвинили француза Робера Юбера, который под пытками признал свою вину и сообщил, что действовал по указанию папы римского Александра VII. Юбера повесили 28 сентября 1666 года, а вскоре после того выяснилось, что он прибыл в Лондон на третий день пожара. Уверенность в причастности католиков к пожару была настолько велика, что в 1668 году на Монументе сделали надпись, в которой говорилось, что «самый страшный пожар этого города начался и продолжался из-за предательства и злобы папистов». Сейчас искать эту надпись на постаменте бесполезно — ее убрали в 1830 году, но владеющие благородной латынью могут прочесть сведения о пожаре и о том, что было сделано для ликвидации последствий.

Борьба с пожаром в городе. Гравюра. 1612

Великий пожар дал начало противопожарному страхованию — в 1667 году экономист Николас Барбон учредил The Fire Office[167], первую в мире страховую компанию, специализировавшуюся на страховании от огня. Благодаря инициативе Барбона в послепожарном Лондоне были изобретены таунхаусы — дома блокированной застройки, в которых каждый жилой блок отделен от другого сплошной каменной стеной, препятствующей распространению огня. Получается безопасно и экономично, поскольку одна стена принадлежит двум домам.

Конечно же такое знаменательное (хоть и трагическое) событие не могло не найти отражения в творчестве. Наибольшего внимания, пожалуй, заслуживает роман Уильяма Харрисона Эйнсворта «Старый собор Святого Павла: повесть о чуме и пожаре» (очень удивительно, что это произведение экранизировали всего один раз в далеком 1914 году). О чуме и пожаре писали многие авторы, но, как принято считать, Эйнсворт сумел рассказать о них в наиболее эмоциональной форме.

Великому пожару посвящена песня «London Is Burning» из альбома «The Other Side of the Road» (1979) культовой рок-группы Smokie.

     Лондон горит, посмотри на пламя в ночи,
     И я не хочу ничего больше знать.
     Лондон горит, это ужасное зрелище,
     И я не хочу ничего больше знать.
     Посмотрите на церкви и дома,
     Что сгорели дотла.
     Лондон горит,
     Пламя кругом.

Послепожарный Лондон — это тот город, по которому мы ходим сейчас. За несколько веков многое, конечно же, изменилось, но на каждом углу проступают черты старого доброго Лондона XVII века.

Мнения историков по поводу того, сколько времени было потрачено на восстановление сгоревшего города, сильно разнятся. Одни утверждают, что Лондон восстал из пепла за шесть-семь лет, а другие растягивают этот срок на три десятилетия, считая «конечной точкой» декабрь 1697 года, когда начались службы в заново построенном соборе Святого Павла. Кто прав? Ответ простой — все по-своему правы. С одной стороны, уже к 1673 году бо́льшая часть пепелища была застроена. При этом произошла довольно масштабная «перетасовка» населения — многие погорельцы ушли в провинцию или эмигрировали в Северную Америку (когда нечего оставлять на старом месте, на переезд решиться легко), но вместо них пришли другие, привлеченные возможностью заработать на строительстве, пришли и остались навсегда. С другой же стороны, город не может считаться полностью восстановленным до тех пор, пока не бьется его сердце, пока не проходят службы в кафедральном соборе.

Годфрид Кнеллер. Портрет Кристофера Рена. 1711

Собор святого Павла