Лондон. Полная история города

Пик эпидемии пришелся на сентябрь. По всему городу горели костры — считалось, что огонь очищает воздух, в домах с той же целью жгли ладан и сушеные травы, а на улицах держали эти травы возле носа, надеясь, что они воспрепятствуют проникновению болезни в организм. Кстати говоря, длинный «клюв» на маске «чумного доктора» служил вместилищем для ароматных трав. К зиме чума пошла на убыль, и в феврале 1666 года в Лондон вернулся королевский двор, переехавший в июле в Оксфордшир[161].

Наиболее полно и ярко Великую эпидемию описал Даниэль Дефо, автор бессмертного «Робинзона Крузо». Вряд ли Дефо, которому в 1665 году было всего пять лет, мог помнить эпидемию, но он тщательно изучил все свидетельства современников, в том числе и записи своего дяди Генри Фо, и написал «Дневник Чумного года», впервые опубликованный в 1722 году. По обилию деталей и их достоверности этот романизированный дневник можно считать полноценным историческим документом, блестящей реконструкцией событий недавнего прошлого.

«Люди прибегали ко всевозможным предосторожностям. Когда покупалась часть разрубленной туши, мясо получали не из рук продавца, а покупатель сам снимал его с крючка. В свою очередь, и мясник не прикасался к деньгам — их опускал покупатель в миску с уксусом, специально для этого приготовленную. Покупатели всегда имели при себе мелкую монету, чтобы в любой момент быть готовыми расплатиться без сдачи. В руках они постоянно держали флаконы со всякого рода ароматическими веществами; одним словом, все возможные меры предпринимались; однако бедняки даже этого не могли себе позволить, им приходилось постоянно рисковать жизнью… Множество людей умирало скоропостижно прямо на улицах, без какого-либо предупреждения; другие успевали добраться до ближайшего ларька или магазинчика, а то и просто до крыльца, садились и тут же испускали дух… Такие случаи стали столь часты, когда чума разбушевалась, что стоило выйти на улицу, как обязательно увидишь несколько трупов, лежащих прямо на земле. И если вначале люди останавливались при виде мертвеца и звали соседей, то позднее никто уже не обращал на них внимания, и если по дороге нам встречался труп, мы просто переходили на другую сторону и старались пройти от него подальше; если же это было в узеньком проходе или переулочке, то поворачивали обратно и искали другого пути; и во всех этих случаях трупы оставались лежать до тех пор, пока кто-нибудь из городских властей не убирал их или пока ночью их не поднимали погребальщики на свои телеги. Неустрашимые люди, исполнявшие эти обязанности, не боялись и обыскивать карманы умерших и даже снимали одежду с тех, кто был побогаче, унося с собой все, что могли» [162].

Среди распоряжений городских властей, приведенных в «Дневнике», есть и касающееся питейных заведений. Признавая, что «беспорядочное распивание напитков в тавернах, пивных, кофейнях, погребках» способствует распространению чумы, лорд-мэр Лоуренс запретил… работу этих заведений позднее девяти часов вечера. Логику такого запрета уяснить трудно, ведь чумной заразе все равно, когда распространяться, хоть днем, хоть ночью. Скорее всего, достопочтенный лорд-мэр в данном случае действовал по принципу «сделай хоть что-то, вместо того чтобы не делать ничего», — не желая полностью закрывать питейные заведения и лишаться поступлений от них в городскую казну, мэр «изобразил видимость деятельности», запретив работу в крайне непопулярное у горожан позднее время. К слову будь сказано, подобный запрет содержался еще в Liber Albus[163] (1419), первом своде английского общего права[164], составленном городским клерком Лондона Джоном Карпентером. После того, как вечером звонили в колокола (летом в девять часов, зимой раньше, вскоре после наступления темноты), запрещалось хождение по улицам и нахождение в общественных заведениях.

Великий лондонский пожар