Лондон в огне

Он медленно взбирался по деревянным ступеням, цепляясь за перила. Ключи в его руке тихонько позвякивали. Я поднимался следом. С неожиданной деликатностью чертежник постучал в дверь и громко произнес:

— Джейн, это я, господин Хэксби.

Ответа не последовало. Оглянувшись на меня, чертежник выбрал ключ и повернул его в замке. Подняв щеколду, он открыл дверь и замер на пороге.

— Джейн? Джейн!

И снова молчание. Взяв у меня фонарь, Хэксби прошел внутрь, что-то бормоча себе под нос. Я тоже переступил через порог. Внутри оказалось холодно и сыро, к тому же здесь стоял застарелый запах гари, которым пропитался весь город.

Меня охватило дурное предчувствие.

— В чем дело, сэр?

— Ее здесь нет.

Хэксби подошел к двери напротив и взялся за кольцо, поднимавшее щеколду, но, похоже, эта дверь была заперта. Хэксби поднес фонарь к окну и стал изучать задвижки на ставнях.

— Она не могла уйти тем путем, каким мы пришли. И дверь, и павильон были на замке, не говоря уже о воротах, ведущих во двор. А во дворе Дома конвокаций сторожа и собака. Окно тоже отпадает…

— Значит, Кэтрин Ловетт вышла через вторую дверь, — не выдержав, перебил я.

— Чтобы избежать ошибок, нужно рассуждать последовательно, господин Марвуд. Да, похоже, что она действительно ушла через другую дверь.

Я направился ко второй двери и тоже попытался ее открыть, но безрезультатно.

— У вас есть ключ? Куда она ведет?

— Эта дверь без замка, — тихо, неспешно произнес Хэксби. — Она заперта на засов с другой стороны. Дверь ведет в галерею над клуатром, оттуда можно выйти на лестницу, ведущую к южному входу в собор. Но от галереи остались одни развалины, нужно быть глупцом, чтобы идти этим путем даже при дневном свете.

— Тогда куда же исчезла девушка?

— Ума не приложу, — развел руками Хэксби.

В свете фонаря его лицо было покрыто глубокими темными впадинами. Голова Хэксби напоминала вытянутый желтый череп.

И вдруг части головоломки сложились в единое целое.

— Ловетт здесь, — произнес я. — В соборе. Вам было известно об этом с самого начала, потому что именно вы впустили его сюда. Знали вы и о том, что Ловетт непременно придет за дочерью. Это вы сказали ему, где искать госпожу Ловетт. Вы заманили меня в ловушку.

— Выслушайте меня, — взмолился Хэксби. Его голос звучал чуть громче шепота. — Я скажу вам правду, всю правду. Клянусь, это не ловушка.

Чертежник отодвинул лежавшие на столе бумаги и поставил на освободившееся место фонарь. Потом опустился на стул. Хэксби указал на второй стул рядом с дверью, ведущей на лестницу.

— Пожалуйста, садитесь, господин Марвуд.

— Сейчас не время для посиделок и бесед, — возразил я, тоже понизив голос. — Вы меня обманули, сэр.

— Вовсе нет. Даю слово. Как и вы, я забочусь только о благе госпожи Ловетт. И боюсь, из-за меня она угодила в западню.

— В таком случае нужно действовать, и как можно быстрее. Ради госпожи Ловетт.

Я взял со стола фонарь и обошел комнату. Открыл шкаф и сундук, заглянул в каждый угол и подо всю мебель. Все это время я напряженно прислушивался.

— Опрометчивыми действиями мы ей только навредим, — заметил Хэксби. — Сэр, прошу вас, сядьте. Мне неудобно вертеть головой из стороны в сторону.

Поведение и слова чертежника несколько меня успокоили. Злобы от него не исходило, только неимоверная усталость.

— Хорошо, говорите, — сдался я. — Слушаю. Но поторопитесь.

— Вы обвиняете господина Ловетта в тяжких преступлениях, — начал Хэксби. — Убийства, поджог в Уайтхолле. Поверьте, мне обо всем этом ничего не известно. До вчерашнего дня я даже не знал, что Ловетт в Англии. Он сказал мне, что вернулся за дочерью. Ловетт хочет уехать вместе с ней.

Под столом я заметил ночной горшок, но тот оказался пуст. Я спросил:

— Давно Ловетт прячется в соборе?

— Вторую ночь. Он приходил сюда и до этого, но не со мной.

Я взял горшок и принюхался. От него исходил запах мочи, но это еще ничего не значит.

— А с кем же?

— С другим старым знакомым, еще с прежних времен. Он здесь работает. Днем в соборе трудится бесчисленное множество ремесленников.

Я ждал, но Хэксби не стал называть имя сообщника Ловетта. Я провел пальцем по дну горшка. На ощупь оно оказалось влажным.

— Видимо, этот человек не просто ремесленник, — предположил я. — Должно быть, он обладает здесь некоторыми полномочиями.

— Возможно, — ответил Хэксби. — Но его имя вам знать ни к чему. Мы с ним знакомы давно — сами понимаете, с каких времен. Он попросил меня подписать пропуск, чтобы ему разрешали заезжать во двор на повозке. — Хэксби уже в который раз судорожно сглотнул. — Притом что необходимости в этом как будто бы не было. Я не стал задавать вопросов. Чем меньше знаешь, тем лучше.

Я поставил горшок на пол. «Былые времена». Такие, как Хэксби, повторяют эти слова раз за разом, будто они все объясняют и оправдывают. Может быть, в их глазах так оно и есть, и в глазах моего отца тоже — он большой любитель вспоминать о былых временах. Но для меня эта отговорка ничего не объясняет и не оправдывает.