Лондон в огне

— О девушке — нет, но об ее отце — возможно. Кажется, Ловетта укрывала старуха, вдова слуги, живущая в лесу рядом с Колдриджем. После встречи с ней я несколько дней болел и не мог встать с постели. Полагаю, старуха отравила меня, чтобы дать Ловетту время скрыться.

— Вы рассказали об этом господину Чиффинчу? А королю?

Я кивнул.

— Больше им ни до чего нет дела, — с досадой произнесла госпожа Олдерли. — Их волнует один Ловетт. А судьба Кэтрин им безразлична, для них она лишь приманка. Они рассудили просто: где дочь, там и отец.

Интересно, знает ли она от Чиффинча или от короля, что господин Олдерли тайно продал Колдридж? Я не осмеливался спросить напрямик. Мое положение и без того ненадежно. С какой стороны ни посмотри, дело нечисто, даже если Олдерли заботился исключительно о благополучии племянницы.

— Я испытываю к ней добрые чувства, — медленно продолжила госпожа Олдерли, казалось, каждое слово давалось ей с трудом. — Она еще совсем ребенок, невинное дитя. Кэтрин совсем не похожа на своих ровесниц: ей нет дела ни до новых платьев, ни до импозантных джентльменов. У нее лишь одно любимое занятие — рисовать здания, которых никогда не было и не будет. У меня такое чувство, будто…

— Да, мадам?

Она бросила на меня сердитый взгляд:

— Если вам так любопытно, я виню в ее побеге себя. — Госпожа Олдерли набрала полную грудь воздуха и, понизив голос, продолжила: — А впрочем, это глупо. Я просто хотела сказать, что могла бы его предотвратить. Тем вечером Кэтрин хотела мне открыться, а я не то чтобы отмахнулась от нее, скорее направила беседу в другое русло. Я знала, что предстоящий брак ее не радует и сэр Дензил ей несимпатичен. Однако я решила, что время лучший лекарь, к тому же сэр Дензил — великолепная партия, а ее дядя так сильно желал этой помолвки! А сейчас чем дольше мы пребываем в неведении, тем больше я боюсь, что моя племянница попала в беду. Да и как иначе? Бедняжка совсем одна, защитить ее некому. Господь свидетель, сэр, мне это состояние хорошо знакомо.

Госпожа Олдерли отвернулась.

Похоже, она жалела, что слишком разоткровенничалась.

— Может быть, Кэтрин разыскала отца и они вместе бежали за границу. Возможно…

— Думаете, мне это не приходило в голову? — сердито выпалила госпожа Олдерли. — Но одного «может быть» мне недостаточно. К тому же отец Кэтрин — плохой опекун для нее.

— В чем повинен господин Ловетт, мадам?

— Он же цареубийца! Все об этом знают.

Я кивнул, будто удовлетворившись ее ответом, но во время нашего разговора король намекнул, что на совести Ловетта есть прегрешения еще страшнее.

Я спросил:

— А что говорит господин Олдерли?

На лице госпожи Олдерли снова появилась недовольная гримаса.

— Ничего существенного. Мой муж скрытен, но полагаю, что о местонахождении Кэтрин ему известно не больше, чем мне. Боюсь, он очень зол на племянницу. Господин Олдерли всей душой желал этого брака и опасался, что из-за бегства Кэтрин помолвка будет расторгнута.

Но сейчас его страхи не имеют значения. Сэра Дензила из списка женихов можно вычеркнуть. И тут я сообразил, что для господина Олдерли его гибель даже в чем-то выгодна: теперь ему не придется объяснять, почему он тайно продал часть приданого своей племянницы.

— Наши псы — звери свирепые, — меняя тему, проговорила госпожа Олдерли. — Мой муж не хочет рисковать, ведь в доме есть кладовая, где хранятся ценные вещи. Ночью собак пускают бегать по всему Барнабас-плейс, а днем мастифы обычно сидят на цепи. Едва завидев постороннего, они тут же его растерзают. Но собаки хорошо выдрессированы: для друзей, вхожих в дом, они угрозы не представляют, а с членами семьи мастифы и вовсе кротки, как ягнята.

Я вспомнил, как во время моего первого визита в резиденцию Олдерли мастифы с жадностью слизывали кровь с каменных плит двора, когда выносили израненное тело Джема.

Госпожа Олдерли искоса взглянула на меня из-под опущенных ресниц:

— На Примроуз-хилле один пес сорвался с поводка. Что-то привело его в большое волнение. Эдвард спешился. Собака не откликалась на его зов. Тогда сэр Дензил поскакал за мастифом вдогонку. Эдвард поехал следом и нашел сэра Дензила при смерти. Пес стоял рядом. Поводок был обмотан вокруг ствола дерева. Похоже, мастиф — свидетель убийства.

Я понял, к чему она клонит:

— Мог ли поводок обмотаться вокруг дерева случайно?

— Откуда мне знать? — ответила госпожа Олдерли. — Меня там не было.

Ее обиженный тон застал меня врасплох, и я невольно улыбнулся. Госпожа Олдерли сразу стала похожа на простую смертную, и такой она нравилась мне еще больше.

— Не вижу ничего смешного, — посуровела хозяйка.

— Прошу прощения, мадам. Так, значит, если кто-то намотал на дерево поводок, можно предположить, что…

Я умолк. Госпожа Олдерли коснулась лба кончиком указательного пальца. Я уставился в пол. Главное — не смотреть на хозяйку.

— Да, — подтвердила госпожа Олдерли. — Возможно, собака знает убийцу. Более того, выходит, что мастиф его послушался.

«Его». Коротенькое слово повисло в воздухе, заставляя вспомнить о своих собратьях. «Его» — или «ее».