Лондонские поля

— Женщины толкуют о насилии, которое она творит над ними. Но я в этом не уверена. Взять самое безобидное развлечение, которое только можно себе представить, — представление иллюзиониста. Его ассистентка семенит по сцене в бикини, а потом ложится, улыбаясь до ушей, чтобы ее распилили пополам. По-моему, женщины не любят порнографию потому, что она оставляет их в стороне. Там, где порнография создается, женщины присутствуют. Наши обесчещенные сестры. Но там, где она используется, их нет. Это чисто мужское занятие. Мужчины не делятся своим маленьким секретом с женщинами. Но делятся им с порнографией.

Она встала. Смотри-ка: у нее в руке пульт. Телевизор издал электрический треск. Она музыкально (безумно) рассмеялась и сказала:

— Вот он, вкус англичанина! Сиделки, старушки-учительницы, регулировщицы движения. Это так мило. Полагаю, все это проистекает от нянь, от школ, от всего такого. Хотя и не в твоем случае.

— Да уж, будь спокойна, — сказал Кит (он неотрывно смотрел на экран).

— А вообще-то, там много похотливых водопроводчиков, распутных мойщиков окон и так далее.

— Ясен пень.

— Я хочу принять ванну. Кит, будь добр, расстегни мне молнию. Спасибо. Мыться буду минут пятнадцать, не меньше. Там наверху такой маленький крючочек. Да-да. Спасибо. На столе есть бумажные салфетки. Дай мне знать, когда закончишь… Все в порядке, Кит. Я тебя понимаю.

Она приветствовала едва ли не всякое умирание. Рукоплескала всему, что составляло ей компанию. Значит, она не одинока. Мертвый цветок, отвратная мутность мертвой воды, вовремя не вылитой из вазы. Мертвая машина у обочины — полуободранная, раскуроченная, искалеченная, уничтоженная, нелепая. Мертвое облако. Смерть Романа. Смерть Анимизма, Смерть Наивного Реализма, Смерть Теологического Доказательства и (в особенности) Смерть Принципа Наименьшей Неожиданности. Смерть Планеты. Смерть Бога. Смерть любви. Все это — компания.

Смерть физики, к примеру. Физика умерла буквально на днях. Бедная физика. Может быть, на всей земле как следует понимали это человек пятьдесят, но с физикой было покончено — как раз к наступлению миллениума. Все остальное приканчивалось. Все остальное приближалось к своим похоронам. Было обнаружено, что протон распадается в течение 10³² лет, объединяя сильные и слабые атомные взаимодействия, в результате чего получаются сильно-электро-слабые. Теперь для Теории Великого Объединения, для Теории Всего, требовалась только гравитация. И тогда с ней разобрались тоже. Разобрались с гравитацией.

Она читала в журналах осторожные научно-популярные статьи; все сходились на том, что Теория весьма стройна и красива. Математическое обоснование красиво. Красива смерть как таковая. Как она понимала — в сущности, это было очень просто (и интуитивно понятно), — ключ ко Всему состоял в том, что время — это не только измерение, но и сила. Время — сила; но тогда — конечно. Элементарно. Шесть сил. И время — шестая сила, это не только мера, но и движущий мотив. Время «размягчает» кванты для всех остальных взаимодействий, сохраняя особую тонкость в отношениях с гравитацией; никакое усилие ни к чему не приводит без «массажа» времени. Уран ощущает время как силу, облегчающую его превращение в свинец. Да. И человеческие существа воспринимают время таким же образом (как же антропоморфна эта Теория, как сентиментальна!) — не просто как темпоральную арену, но как силу. Разве не чувствуем мы время как силу, разве не ощущаем сходства между ним и гравитацией? Когда мы поднимаемся с кровати, чтобы лицом к лицу встретиться с очередным годом, когда мы тянется к чему-то, когда напрягается, когда пытаемся выпрямиться, — что это такое, что постоянно тянет нас обратно, вниз?