Лондонские сочинители

Не ты ль, Стена, внимала вопль печали,
Что от меня отторжен мой Пирам?
Вишневые уста мои лобзали
Твою известку с глиной пополам.[103]

– Это она про его причиндалы речь ведет, – шепнул Том Бенджамину.

– Выходит, у Шекспира тут непристойный намек?

– Ясное дело. Целую тебя сам знаешь куда.

После слов Фисбы сразу вступил Чарльз:

Я вижу голос; дай взгляну я в щелку.
Услышу ль Фисбы я прекрасный лик?
О Фисба! Ты ли к щелке там приник?
Я думаю…

Мэри шагнула вперед:

– Здесь вступает мистер Дринкуотер, не так ли? Фисба узнала голос возлюбленного. – «Ты ли к щелке там приник? Я думаю…» И потом, Чарльз, для влюбленного ты чересчур сдержан. Влюбленный ведь так и пышет страстью.

– Ей-то откуда знать? – шепнул Бенджамин Тому.

– А ты не слыхал? У нее появился обожатель.

– У Мэри Лэм?!

– Да. Чарльз мне сказал.

– Чудеса, да и только.

– Роман в разгаре.

* * *

Спустя несколько часов после репетиции, уже сидя в пивной «Здравица и Кот», они вновь вернулись к этому сюжету. Чарльз с приятелями отошли к стойке, а Том и Бенджамин, устроившись рядышком в углу, принялись со смехом обсуждать пикантную новость.

– Если у Мэри Лэм и впрямь завелся любовник, – говорил Том, – ему надо держать ухо востро. Она барышня язвительная, отбреет за милую душу. Слышал, как она отчитала Чарльза, когда тот начал дурачиться? Прямо взбеленилась.

– Да она пошутила.

– Сомневаюсь. Ткач Основа, конечно, лишь рассмеялся, а вот Чарльз был в душе задет за живое.

– И как зовут обожателя?

– Уильям Айрленд. По словам Чарльза, он торгует книгами в одной из здешних лавок. – Взяв со стола большой кувшин крепкого портера, Том налил себе очередную кружку и продолжил: – Он вроде бы большой поклонник Шекспира. Сделал какие-то открытия, которым рукоплещет ученый мир.

– Целую его сам знаешь куда.

– Вопрос в том, целует ли она его туда же.

– Horribile dictu.[104]

Облокотившись о стойку бара, Чарльз слушал путаный разговор Сигфрида и Селвина о Королевской академии,[105] как вдруг увидел, что в зал входит Уильям Айрленд и с ним молодой человек в весьма необычном наряде – зеленом сюртуке и зеленой же шапке, отороченной бобровым мехом.

Айрленд сразу заметил Чарльза и направился к стойке здороваться. Незнакомец в зеленом сюртуке стал позади Уильяма.

– Это де Куинси, – представил Уильям своего спутника. Молодой человек снял шапку и поклонился. – Он в Лондоне недавно.

– Где вы остановились, сэр?

– Пока на Бернерз-стрит.

– Один мой знакомый тоже живет на Бернерз-стрит, – сказал Чарльз. – Джон Хоуп. Не знаете такого?

– Лондон – город огромный, сэр, жизнь тут так и кипит. На этой улице я ни с кем не знаком.

– Зато теперь вы знакомы с нами. Это Селвин. Это Сигфрид, – Чарльз похлопал приятелей по спинам. – А там, в углу, сидят Розенкранц и Гильденстерн. Как вы познакомились с Уильямом?

– Я побывал на его лекции.

– На лекции? Какая такая лекция?

– Разве Мэри вам не говорила?

– Сколько я помню, нет, – сдержанно ответил Чарльз. Во всем, что касалось сестры, он теперь проявлял большую осмотрительность.

– На прошлой неделе я выступал с лекцией. Де Куинси тоже пожаловал, за что я ему безмерно признателен. А на следующий день он заехал ко мне.

– И вы сразу крепко подружились, – заключил Чарльз, немало удивленный тем, что Мэри ходила на лекцию, ни словом ему о том не обмолвившись. – Прошу вас со мной за столик, господа.

Предоставив Селвину и Сигфриду обсуждать у стойки самоубийство боксера Фреда Джексона, Чарльз направился к столу возле стены.

– Я бы тоже с удовольствием вас послушал, – сказал он Айрленду.

– О, ничего интересного вы не пропустили. Я ведь не актер.

– Разве?

– Тут требуется настоящий актерский талант. Умение говорить уверенно и с увлечением. Я на это не способен.

– Будет вам, уж вы-то, Уильям, этими достоинствами обладаете в полной мере.

– Обладать легко, а вот заразить своей увлеченностью других – очень трудно.

Чарльз не знал, стоит ли ему заводить речь о пьесе «Вортигерн». Вдруг Мэри передала ему рукопись тайком от Уильяма? Айрленд, казалось, прочел его мысли:

– Как поживает Мэри? На лекции она выглядела немного усталой. После падения в реку…

– Вполне поправилась. Все как рукой сняло. – Чарльз никак не мог понять, насколько глубока приязнь, которую Уильям питает к Мэри. – Благодаря вам у нее появился новый интерес в жизни.

– Вот как?

– Да. Шекспир.

– Она и прежде была в него почти влюблена.

– «Почти» для моей сестры не существует. Она человек крайностей.

– Понимаю. Ну, де Куинси, – обратился Айрленд к спутнику, – вы попали в прекрасное общество. Чарльз тоже литератор.

Де Куинси с интересом посмотрел на Чарльза:

– И ваши произведения печатались?

– Так, мелочи. Несколько эссе вышло в «Вестминстер уордз». И всё.

– Это уже немало.

– Де Куинси тоже пишет эссе, Чарльз. Но ему еще нужно найти себе издателя. Как литератор он еще не родился.