Лондонцы

Кейт восприняла эту новость со смешанным чувством. После разговора с отцом она настроилась на встречу с мистером Харви. Но теперь знакомство откладывалось из-за его плохого самочувствия, и для волнений больше не было оснований. В конце концов, рассуждала она, со свадьбой можно повременить, ведь отца не интернируют, а значит, у него не будет повода тревожиться о дочери, оставшейся в одиночестве в измученном войной Лондоне.

Кейт было жаль Тоби, переживающего за дедушку, и самого мистера Харви, здоровье которого наверняка подорвало беспокойство за внука. В целом же она отнеслись к этому известию спокойно. Ей хватало и своих ежедневных забот, так что бессонницей из-за сердечного приступа Харви-старшего она страдать не стала.

С тех пор как ее отца столь поспешно освободили от обязанностей капитана местной крикетной команды, Кейт перестала здороваться с членами правления клуба, в том числе и со старыми знакомыми — мистером Ниббсом и свекром Керри, Дэниелом Коллинзом.

Сообразив наконец, что это их не задевает — они просто не замечают ее, Кейт была потрясена. Холодное безразличие этих людей оскорбило ее, хотя она сама решила прекратить с ними дружеские отношения. Неужели соседи и ее считают немецкой шпионкой? В это трудно было поверить, и Кейт отбросила нелепое предположение. Пересмотреть свою точку зрения ее вскоре вынудила Керри.

Солнечным февральским утром Кейт увидела ее, необычно бледную, на своем крыльце. Пряди курчавых волос выбивались из-под шерстяного платка. Тепло укутанная Роза спала за домом в детской коляске. Голос Керри звенел.

— Нужно поговорить!

— Что-нибудь с Дэнни? Проходи в дом!

Керри развязала узелок на подбородке и стянула платок.

— Нет, речь не о нем, хотя я до сих пор не знаю, где его там, во Франции, черти носят. Я хотела поговорить с тобой о другом, только не знаю, с чего начать…

Подруги прошли на кухню. Видя, что Керри чем-то расстроена, Кейт предложила:

— Я поставлю чайник. А Роза не простудится? Еще холодно, хотя солнце и припекает.

Керри потупилась и устало села за стол. Помолчав, она тяжело вздохнула и, глядя куда-то в угол, нехотя сказала:

— Она тепло одета, а где стоит коляска, там не дует.

Наступила томительная пауза. Кейт налила воды в чайник и поставила его на плиту.

— Если с Дэнни ничего не случилось, то какая же у тебя новость? Не очень плохая, надеюсь?

Бледное как мел лицо Керри так напряглось, что она стала похожа на тридцатилетнюю женщину.

— Мама, папа, бабушка и Кристина вчера устроили семейный совет, — с трудом выдавила она. — Мне велено передать тебе, чтобы ты к нам больше не приходила.

— К вам в дом? — переспросила Кейт, не понимая. Как это не приходить к ним в дом? Кейт считала его почти своим, она то и дело забегала к Керри, с тех пор как научилась ходить. — Что стряслось? Заболела бабушка? Или…

Керри тряхнула головой, и длинная прядь густых черных волос упала ей на глаза. Она откинула ее красной от постоянной стирки пеленок рукой и с болью в кошачьих глазах вымолвила:

— Бабушка здорова, слава Богу. Все из-за этой проклятой войны… Сама знаешь, как поступают немцы сейчас с поляками, чехами и другими людьми.

Голос у нее окончательно сел.

Кейт застыла возле плиты в тягостном ожидании. Что еще наговорит ей лучшая подруга?

Из неплотно закрытого крана в раковину капала вода.

— Кристина познакомилась со многими беженцами, — теребя платок в руках, продолжала Керри, так и не сняв застегнутое на все пуговицы темно-коричневое пальто. — Они рассказывают невероятные истории! Одна полька, подружка Кристины, поведала моим родителям, что в ее деревне гестаповцы согнали всех учителей в школу, подожгли ее и наблюдали, как дом горит вместе с людьми, а сами пили и хохотали, пока на месте пожара не остались угли. Маму стошнило, а папа сказал, что немцы — ненормальные извращенцы и он больше не станет с ними разговаривать до конца своих дней,

— И с моим отцом в том числе? — с трудом произнесла Кейт, проглотив подступивший ком.

— Да, — кивнула Кейт. — Разве твой отец не говорил тебе, что вчера они встретились на улице и мой папа высказал ему все, что думает?

— Нет, — покачала головой Кейт, чувствуя желание наклониться к раковине и сделать то, что сделала Мириам, услышав страшный рассказ беженки из Польши. Чайник на плите начал выпускать пар, но она этого не заметила. Она гадала, что еще скрывает от нее отец и кто следующий из соседей последует примеру Дженнингсов.

— А что думаешь обо всем ты, Керри? — взяв себя в руки, спросила Кейт. — Ты согласна с родителями, бабушкой и Кристиной? Мой папа, по-твоему, тоже ненормальный садист, способный жечь людей заживо?

Керри вздрогнула, словно бы Кейт ударила ее по лицу, и, вскочив со стула, срывающимся голосом воскликнула:

— Нет! Разумеется, нет! Мои родители и бабушка тоже так не думают. Но они не знают, как реагировать на происходящее. Неужели ты не понимаешь, что трудно дружить с немцами после всего, что очевидцы наговорили об их зверствах? С этим нельзя смириться, и ты, Кейт, не должна винить за это моих родных.