Лорд 2

Кулебякиным оказался мужчина возрастом около сорока, высоким, сгорбленным и страшно худым. Лицо всё было покрыто морщинами и складками от перенесённых невзгод и голода. Также имелись язвочки и короста от обморожений. Рыжеватая щетина была неровно обрезана. Явно тут не бритвенный станок поработал или острый клинок, а кусок камня или стекла, которым не брили, а срезали волос. Голову мужчина прикрыл «раскрытой» пилоткой, тело – гимнастёркой и грязной шинелью с рыжими подпалинами от огня и прорехами. На ногах не очень грязное галифе и драные сапоги, сквозь дыры в которых торчали чернющие портянки. А уж запах от него шёл! Рядом с ним стоял коренастый парень не старше двадцати пяти лет в таких же грязных галифе, в ватнике без рукавов, в лаптях и с шарфом, повязанным вокруг головы. За щетиной он пытался так же следить, как и вожак военнопленных.

– Здравствуйте, кто вы? – простуженным голосом поинтересовался Кулебякин. Смотрел он с осторожностью, надеждой и едва ощутимой злостью. А вот его сосед глядел на нас исподлобья с едва скрываемой ненавистью. Не нужно иметь семи пядей во лбу, как приговаривает Прохор, чтобы догадаться о причине такой эмоции. Ну, кто ещё вот так свободно может гулять по месту, которое контролируют немцы, кроме их холуёв?

– Партизаны, – ответил я. – Привезли немного одежды, продуктов. А ещё у меня к тебе есть разговор.

– Партизаны? – недоверчиво переспросил Кулебякин.

Парень шевельнул потрескавшимися от мороза губами, тоже что-то желая сказать, но в последний момент сдержался. Зато ненавистью от него стало «пахнуть» ещё сильнее. Его аура прямо так и пылала ею.

– Они самые, мил человек, – влез в разговор Прохор. – Тебя и твоих людей с нашей помощью бабы кормят. Иль ты думаешь, они своё сюда носят, когда немчура уже чуть ли не полгода их обворовывает, а?

– Как вы сюда так спокойно прошли? Как пропустили вертухаи?

– Спят они, – в этот раз ответил ему я. – Как я это провернул – не спрашивай, у каждого свои секреты. Лучше подними самых надёжных и крепких людей, чтобы забрать вещи из саней. Пока они станут их носить, мы как раз пообщаемся.

– Возьми тулупчик, – стоило мне замолчать, как слово взял Семянчиков, который снял с себя короткий овчинный тулуп и передал его Кулебякину. – А то замёрзнешь за время беседы.

– Спасибо.

Есин передал свою верхнюю одежду второму военнопленному. Тот принял полушубок неохотно, продолжая не доверять и ненавидеть нас.

– Погодите, – встрепенулся Кулебякин, – если охрана так крепко спит, то вы можете вывести нас из лагеря!

– Всех?

– Да.

– Как ты это представляешь? Здесь около тысячи человек, многие не ходят уже. Остальные ослаблены и не перенесут длительный марш.

– Лучше умереть на свободе, чем за колючей проволокой, – подал голос парень.

– Лучше вообще не умирать, но на войне с этим сложно, – ответил я ему. – Вывести вас из города я могу, но подумай сам, сколькими жизнями товарищей ты готов за это заплатить. Защищать ваш отряд не в моих силах. У меня нет такого количества солдат и транспорта. Зато имеются задания и планы в деле борьбы с немцами. Они, немцы, вас найдут если не утром, то днём по следам. К этому времени половина твоих товарищей будет мертва или умирать в сугробах. Ты этого хочешь? – я не чурался применять лёгкое ментальное внушение, играя на чувствах и душевных метаниях обоих собеседников. – Да, в лагере они тоже умирают. Но эти смерти я постараюсь своей помощью уменьшить.

– А дальше? Что ты хочешь потом? – спросил Кулебякин.

– Когда вы вернёте силы, я принесу оружие и помогу вам уйти отсюда. Либо вы примете свой последний бой, отомстив за плен и унижения. Это будет лучше, чем умереть уже завтра. Я даже могу рассказать, как это будет, – я продолжил давить на Кулебякина и его товарища. – Вы без сил будете лежать в снегу, а немецкие автоматчики с шутками и смехом станут расстреливать вас, как в тире. Кого-то примутся рвать живьём их собаки.

– А мож и стрелять не станут, штыками переколят, как поросят и всё, – добавил Прохор.

– Или так, – кивнул я, соглашаясь с беролаком.

Кулебякин повернул голову к парню и сказал:

– Федь, подними нашу ячейку и веди сюда. Только тихо чтобы.

Тот угукнул, недобро посмотрел на меня с помощниками и неторопливо отошёл от нашей компании.

– А вы лекарства не привезли? В лагере очень много больных и раненых, а немцы отказываются им помогать, – вновь обратил свой взгляд на меня мужчина.

– Нет. В моём отряде их почти нет.

Тот тяжело вздохнул, помолчал с минуту и вновь спросил:

– Раненых и больных сможете забрать? Есть те, кто не переживёт ближайшие дни без помощи.

Я ненадолго задумался, потом ответил:

– Только тех, кто переживёт путь в санях, это по времени около дня будет. И я сам отберу их.

– Поделишь на живых и мёртвых, – тихо сказал Кулебякин.

– Война, – также тихо произнёс я. – Жертвы можно только уменьшить, но без них даже боги не обходятся.

– Боги? – мужчина странно посмотрел на меня.

– Енто не твово ума дело, мил человек, – опять встрял в разговор Прохор. – Всему своё время.