Лорд

Эти новости ввели Машу в чёрную меланхолию. После возвращения она целый день пролежала в своём шалаше. На следующий день девушка была раздражительная, поругалась с феями, с которыми до этого любила шутить и болтать на разные темы, испортила перловую кашу с мясом, что оказалась пересоленой и подгоревшей.

Я бы помог бы ей, успокоил, но как? Не умел я вести душевные беседы и находить нужные слова. Моё детство прошло среди тех, кого можно назвать волчатами и шакалятами, среди которых показать свою слабость — навсегда опуститься на дно, став прислугой среди таких же, как ты. Юность провёл учеником у мага и служкой в академии. Там тоже негде и некогда было научиться разбираться в человеческой (тем более в женской, и не только человеческой) душе. Потоптавшись рядом с ней, попытавшись поговорить и услышав в свой адрес несколько нелестных реплик, я сам вспылил и ушёл заниматься своими делами, которых у меня было выше головы. Пусть её Прохор успокаивает.

Ещё стоит сказать про то, что дед с внучкой рассказали о введении немцами специальных пропусков для перемещения по волостям и районам. Без этого пропуска могли убить на месте и гарантированно забирали в тюрьму, откуда мало кто возвращался. Они дважды чудом избежали проверки. Один раз заплатили местной женщине за то, чтобы она назвали их своими родителями. Во втором случае старик с девушкой скрылись в лесу, убив магией трёх полицейских и двух немцев, остановивших их на дороге на обратном пути. Теперь мне придётся дополнить комплект амулетов помощников ещё и ментальными поделками, чтобы вводить в заблуждение проверяющих врагов. Ведь не всегда найдётся сердобольный человек, а врагов окажется мало.

— Киррлис, — ко мне подошёл Прохор.

— Что тебе, что-то случилось? — спросил я, не поворачивая головы и не отрываясь от выведения рун на очередном орихалковом амулете.

— Можно и так сказать.

Я с сожалением оставил работу и повернулся к нему.

— Рассказывай.

— Да что тут рассказывать, — замялся он, — будто сам не видишь, что вокруг происходит.

— Ты про Машу? — уточнил я.

— И про неё, и про мир в целом. А ещё и про нас…

В своей пространной продолжительной речи он предложил совершить очередной налёт на немцев. Так, мол, мы убьём сразу несколько зайцев. Во-первых, нанесем урон врагам. Во-вторых, сумеем набрать трофеев, тех же палаток, а то в шалашах уже некомфортно жить в связи с наступающими холодами и дождями. В-третьих, скорее всего, это поможет его внучке сбросить меланхолию и отчаяние. Он привёл ещё несколько пунктов, но эти три были самыми главными. Во время путешествия по деревням с внучкой, они узнали достаточно, чтобы подобрать место для будущей акции. Прохор сообщил, что недалеко от Полоцка, южнее города между деревнями Тросно и Семянец немцы устроили ремонтную мастерскую на месте бывшей крупной МТО — мастерская технического облуживания. По собранным слухам там живут и работают свыше сотни немцев, которым под страхом смерти помогают пленные красноармейцы и местные жители. Немного дальше и юго-западнее от города между населёнными пунктами Фариново и Кутняны стоит крупный гарнизон, охраняющий деревянный мост через реку и патрулирующий железную дорогу, проходящую в нескольких сотнях метрах, где тоже имелся мост. Куда ближе к нам в Ушачах немцы устроили гетто для евреев, в которое согнали представителей этой национальности со всех ближайших населённых пунктов. Там тоже имелся небольшой гарнизон немцев, который поддерживала группа полицейских из предателей с бургомистром из местных жителей. Прохор предлагал одних перебить, вторых выпустить и подать всё это, как месть за издевательства над еврейским населением. Мол, тогда оккупанты не станут сильно третировать белорусов, посчитав, что те ни при чём. К евреям у него было отношение так-сяк, не то что бы не любил их, но часто ругал за жадность и непманские замашки. Вспомнил, как дважды его ободрали, как липку представители этого народа, когда ему срочно требовалось купить хлеба для голодающих родных. Тогда ему пришлось отдать всё лишь за полмешка зерна. И хотя среди белорусов тоже хватает выжиг и гадов (достаточно вспомнить полицейских, которые сейчас служат оккупантам), но именно евреи у Прохора оставили в памяти самый грубый шрам и вызывали раздражение. Но и бросать их не хотел, так как немцы с ними расправлялись самыми жестокими способами, действуя во сто крат хуже, чем с русскими и белорусами.

А вот для меня все земляне были одинаковы, ну, кроме немцев, которые уже успели вызвать к себе ненависть. Русские, белорусы, евреи и украинцы — я нормально относился ко всем. И приму к себе в случае нужды любого из них, но только после проверки ментальной магией, чтобы не взять предателя. Впрочем, торопиться с этим я не собираюсь, пока Очаг ещё не укреплён и размеры у него небольшие.

Глава 16