Лорд Байрон. Заложник страсти

Хотя при расставании Байрон не был столь сентиментален, как Тереза, но испытывал такое же безутешное горе. Она сообщила ему имя надежного человека, священника. Это был дон Гаспаре Перелли, которому Байрон мог передавать свои письма к ней. До того как Тереза и ее супруг прибыли в Равенну, им пришлось останавливаться в двух сельских имениях. Верная Фанни Силвестрини осталась в Венеции, чтобы передавать письма и сообщать новости о Байроне. 18 апреля из местечка Кья-Чен на реке По прибыло письмо. Тереза писала в лучшем стиле монастыря Сайта Кьяра, в стиле нежной грусти, но Байрон был настолько влюблен, что не стал критиковать письмо, а был только благодарен за него. Он отвечал довольно свободно по-итальянски, но в риторических выражениях, совсем не как в своих английских письмах: «Моя бесценная Любовь… Если бы я любил тебя меньше, мне не было бы так трудно выражать свои чувства, но теперь мне придется подыскивать слова, чтобы передать невыносимое страдание на чуждом языке… Иногда ты говоришь мне, что я твоя первая настоящая любовь, а я уверяю тебя, что будешь моей последней страстью… Прежде чем я узнал тебя, я интересовался многими женщинами, но никогда единственной. Теперь, когда я люблю тебя, в мире не существует других женщин».

Влюбленный, словно подросток, впервые испытавший мучительное чувство, и изнывающий от разлуки и ожидания, 25 апреля Байрон написал вновь: «Моя Тереза, где ты? Здесь все напоминает о тебе… Когда я хожу в салон, то предаюсь скуке, чтобы забыть безутешное горе. Равнодушно я слышу, как открывается дверь, через которую ты входила, а я с волнением следил за тобой. Не стану говорить о других, более дорогих сердцу местах, потому что пока ты не вернешься, не пойду туда… Я больше не мечтал о любви и не надеялся, что меня полюбят. Ты развеяла всю мою решимость, теперь я твой… Ты была моей, и, что бы ни случилось, я вечно буду любить тебя. Целую тебя тысячу раз…»

Тем временем Гвичьоли переехали в очередное имение графа, где у Терезы началась лихорадка, и прежде, чем они добрались до Равенны, у нее случился выкидыш и ей пришлось надолго лечь в постель. Когда она смогла писать, то отправила с Фанни весточку о том, что больна, но не знает почему, и не упомянула о двух письмах Байрона, отправленных через отца Перелли. Байрон начал волноваться и испытывать недоумение. Он начал писать «Стансы к реке По», где изливал свои чувства, которые могли бы обрадовать даму:

Наш разобщитель – не простор земной,
Не твой поток, глубокий, многоводный:
Сам Рок ее разъединил со мной.
Мы, словно наши родины, несходны.

(Перевод А. Ибрагимова

)

В первой половине мая беспокойство Байрона усилилось, а отсутствие писем от возлюбленной он приписывал ее нежеланию писать ему. Тем временем Хобхаус предупреждал его об опасностях этого увлечения. Байрон отвечал с обычной откровенностью и некоторым хвастовством: «Пока наше приключение не закончилось: мы скрепляли наш незаконный союз в течение четырех дней, прежде чем она уехала из Венеции. Она была беременна еще до нашей встречи, и в Помпозе по дороге в Равенну у нее случился выкидыш, сейчас она поправляется. Насколько я знаю, это увлечение может закончиться таким образом, как ты намекаешь, потому что в Равенне свободно владеют кинжалом, а кавалер граф Г., ее достойный супруг, уже подозревается в двух убийствах… Однако я готов рискнуть ради любимой женщины».

И вновь Байрон обратился за утешением к любви всей своей жизни. Ничего не скрывая, он открыл Августе свое желание вернуть то, что вернуть нельзя.

«Моя любовь… Я никогда не переставал и не перестану ни на минуту испытывать то совершенное и безграничное чувство, которое связывало и связывает меня с тобой, которое не дает мне по-настоящему любить какое-либо другое существо на земле. Разве они могут заменить мне тебя? Мы могли ошибаться, но я не сожалею ни о чем, кроме этого проклятого брака и твоего отказа любить меня так, как ты любила прежде, никогда не забуду и не прощу тебя за это. Однако я не могу измениться, и кого бы я ни любил, то это только потому, что он или она напоминает о тебе… У меня разрывается сердце при мысли о нашей долгой разлуке, которая, я уверен, достаточное наказание за наши грехи. В своем «Аде» Данте более человечен, потому что помещает обоих несчастных возлюбленных, Франческу Римини и Паоло, – чья связь не похожа на нашу, хотя и наделала много шуму в свое время, – вместе, и если они страдают, то хотя бы не поодиночке… Говорят, разлука убивает слабое чувство и укрепляет сильное, увы! Мое чувство к тебе объединяет все страсти, какие только существуют на свете…»